История показывает нам два вида сопротивления захватчикам.

Основной вид, сделавший историю и цивилизацию – безусловное сопротивление по принципу «никаких переговоров с шантажистами».

Фанатик воюет за победу, и не стоит за ценой. Он не торгуется и не наживается на войне. Знает, что потом, после победы, получит всё – а проиграв, всё потеряет. Потому и не видит смысла в промежуточных торгах.

В последнее время распространены другие войны: коммерческие. Они ничуть не менее кровавые (и даже наоборот) – но в них «победой» считается на сама победа, а наваренная на войне прибыль.

Это войны безыдейных людей, которые носят характер воровских разборок, просто вышедших на новый уровень: выясняют уже не кому принадлежит ларёк на рынке, а кому принадлежит огромная территория со множеством ларьков.

Войны торгашей не могут жертвовать «всем для фронта». У них есть неприемлемый уровень ущерба личному уровню жизни «аннибалов» (Ганнибалов и каннибалов) – всегда готовых капитулировать, если война перестала быть выгодной…

Л.Н.Толстой, «Война и мир»:

«…Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.

Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли, или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть…»

Наша историческая погибель началась именно тогда, когда русские люди начали ставить перед собой вопрос – а хорошо или дурно будет под управлением американцев в их городе? А дадут или не дадут оккупанты-немцы баварского пива?

Прикидки выстроили мосток между немыслимым, недопустимым по определению – и обсуждаемым, торгашески прикидываемым. Мало кто вначале понимал, что эти мысли – сродни людоедским: «а хорошо ли мне будет, если я убью соседа, забрав себе его дом и участок?»

И ответ ведь на поверхности: два дома лучше единственного, а два участка больше одного…

Проникающая радиация локализма (биологического вещизма взамен социальной духовности) приводит к тому, что человек начинает смаковать в воображении, как он погреет руки во время разграбления храма, мимо которого он раньше и ходить-то с покрытой головой не смел!

Человек начинает считать не века и жертвы, принесённые храму, а количество золота и серебра, пожертвованного в него прежними поколениями. Это превращает его в гунна, в вандала, просто в зверя, которому наплевать, что жрать – лишь бы мясо было. И который ничуть не боится стать каннибалом – а боится только опоздать к кровавой трапезе…

+++

Может ли зверьё выжить? Теоретически – да, если речь идёт о тайге, куда люди заходят только изредка (или вообще не ходят). Практически – нет. Ведь оккупант завоёвывает землю не ради спортивного интереса, а для себя, как своё жизненное пространство.

Как говорили немецкие генералы о власовцах – «эти люди не захотели служить своей стране, кто выдумал, что они захотят служить чужой?».

Какая польза оккупантам от потреблядского населения, настроенного только хапать, и не настроенного ничему, кроме себя, служить? Именно этот вопрос задал себе турецкий султан, захватив Константинополь, который большая часть его населения просто отказалась защищать…

Турецкий султан истребил это население – потому что беспокоился за своих турок: общаясь с такими выродками, уклонившимися от обороны собственного города, турки тоже могли испортиться…

Никаким новым хозяевам не нужны такие недолюди. И даже не потому, что ресурсы ограничены, жалко кормить чужих, отрывая от своих (хотя и это тоже).

Но прежде всего потому, что зверьё, утратившее человеческую внутренность, опасно. Понимаете, ненужный хлам могут держать в чулане: он хоть и бесполезный, зря место занимает, но всё же ничем не угрожает.

О предателях такого сказать нельзя. Любой вменяемый завоеватель опасается, что своим духовным сифилисом они заразят его собственный народ, инфицируют звериным локализмом солдат-оккупантов. Это уже не просто ненужный хлам – это токсичные отбросы.

И дело не только в том, что жалко тратить ресурсы, чтобы их кормить (хотя капиталисты умеют считать деньги, и кормить лишние рты всегда не готовы). Главным-то образом разгуливающее по территории зверьё опасно для человека – кем бы этот человек ни был.

+++

История показывает, что выигрывает сплочённость вокруг идеалов, а не разобщённость делёжки материальных благ. Идейная сплочённость плевать хотела на прибыль и «уровень жизни» – она трезво осознаёт, что если не отвоевать права на жизнь – то не будет и никаких «уровней».

Но когда за дело берутся вещисты, обдумывающие хапок – они, конечно, весьма чувствительны к ассортименту питания, условиям проживания и прочей текучке быта.

«Продажа Родины» – не метафора пропагандистов. Это бухгалтерский баланс всякого, кто поставил личную прибыль выше национальных интересов, предпочёл частное общему.

Такие обособившиеся особи, потерявшие социальную природу, вернувшиеся к биологической мотивации – будут торговаться до последнего, выгадывая себе «особые условия сдачи».

Но в итоге (поверьте историку) – в основной массе своей будут истреблены. Так было тысячу раз. Неспособное бороться за самоидентификацию, легко меняющее флаги и отечества существо – ненужно, излишне и опасно своим нравственным распадом для оккупанта.

Их сведут в ноль – и лучше заранее приложить это понимание к себе, чтобы не оказаться десоциализированным зоопатом, предназначенным на заклание победителями.

История избавляется от мутантов, потерявших генокод исторического существа.
Их вырежут – и знаете, что скажу напоследок?
Таких и не жалко…