"Дело русского национального возрождения в данной ситуации - задание бесконечно трудное. Начинать приходится практически с нуля, с пепелища.
Надо признать: русский народ - народ-суперэтнос, главный носитель цивилизационных и культурных начал российской государственности, основа его единства. Поэтому не может быть и тени сомнения в национально-культурном приоритете русских на всей территории России."
Русский вопрос сегодня
Особенно напряженно трагично вопрос бытия и небытия стоит по отношению к русскому народу. Кто мы есть русские сегодня, кем будем завтра? Составляем ли мы нацию? Или, действительно, только “русскоязычное население”, безликая аморфная масса без своего собственного национального государства, без национальной интеллигенции), с языком, деградировавшим от превращения в разменную моменту для “новой исторической общности”? На эти вопросы в принципе не может быть академического ответа.
Историческая судьба нации - предмет не научного прогноза, а бытийно-исторического выбора.(экзистенциального - “относящийся к существованию”. Синоним этого прилагательного в русском языке – “бытийный”). Никакого предзаданного провиденциального решения вопроса о бытии и небытии нации в мире нет. Поэтому его и нельзя найти сугубо научными методами и средствами. Но только одним свободным и ответственным выбором, свершаемом в повседневном труде, простых, ежедневных поступках, ежедневным и ежечасным участием или неучастием в совокупной жизни страны...
Мы выбираем будущее нации, не только когда голосуем за тех или иных кандидатов или политические партии во время выборов, но и когда работаем, отдыхаем, покупаем те или иные товары, выбираем книги, фильмы моды, телевизионные передачи, религиозные проповеди и т.д. Из всех этих массивов поведения складывается жизнь нации, в них свершается ее судьба.
Как именно свершается в “ежедневном плебисците” историческая судьба русского народа хорошо известно. Доцент Балашовского пединститута, кандидат философских наук А.Догалаков говорит:
“Не все знают, что с 1989 года естественный прирост всех нерусских этносов (составляющих около 18 % всего населения России) стал равен естественному приросту всего русского этноса (82 % всего населения ). И с каждым годом возрастает. Если взять население России в возрасте от 1 года до 5 лет, то в этой выборке русские будут составлять едва ли 48 % населения, то есть меньше половины” (Земское обозрение 14.02.96).
Т.е. русское население вымирает с большей скоростью, чем российское в целом. Русские женщины участвуют в “ежедневном плебисците” тем, что отказываются рожать детей, продолжать жизнь .Мужчины спиваются, болеют, умирают, не доживая до пенсии. Дети беспризорные, уходят в криминалитет, в наркоманию. Посмотрите внимательно на русские лица на улице, в трамвае. На них печать вырождения. Такая вот “общая воля в настоящем”.
Кризис идентичности
Так на академически бесстрастном языке науки можно назвать глубинную первопричину всех наших несчастий и катастроф ХХ века, т. е. попросту то, что русские перестали считать себя русскими, утратили свою “русскость”, некоторый незримый духовный фермент, скрепляющий население в нацию. Если этого нет всякая социальность рассыпается, социальный организм несостоятельной нации неизбежно гибнет.
Деградация русской нации имеет длительную историю... Ведь Россия в обозримой истории ( не Летописи) никогда не была национальным государством, но только империей. Империей не русского народа, а империей посредством русского народа. Как таковая, национальная русская идентичность не культивировалась ни государством, ни творческой элитой, ни церковью. Вплоть до революции 1917 года государство различало своих подданных не по национальности, а по вероисповеданию, естественно, отдавая преимущество православию, своей официальной идеологии. Поэтому государствообразующий этнос вынужден был довольствоваться формулой “быть русским - это быть православным.
Это имело следствием с одной стороны крайнюю аморфность и непрочность русского национального сознания, истончающуюся вследствие прогрессирующего упадка народной веры, подрываемой еще и псевдорационалистической проповедью интеллигенции.
С другой стороны такая идеология отчуждала от государства представителей других конфессий, особенно нехристианских. Их называли инородцами и они, несмотря на весьма лояльное отношение к себе, действительно были инородным образованием в государственном теле Империи. Такая архаичная, церковно-конфессиональная форма национальной идентичности, заведомо не отвечающей потребностям модернизации страны, к началу ХХ века стала вопиющим анахронизмом.
На протяжении всего постпетровского периода нарастает взаимное отчуждение элиты от народных масс, от “этнического элемента” истории. Народ идентифицировал себя с великорусским этносом. Элита же в рамках великорусской идентичности чувствовала себя стесненной. “Властители дум” по большей части идентифицировали себя с “Европой”, причем без дальнейшей конкретизации. Как справедливо отмечает Г.Шпет: “У нас хотят быть не самостоятельным органом европейского организма, а хотят стать европейцами “вообще” - из конкретного индивидуального русского народа хотят делать гипостазированную отвлеченность” В лучшем случае элитарная часть общества причисляла себя к русским (но не в великорусам).
Пришло время испытаний. Пробил час имперской государственности. Русские, перестав считать себя православными, не захотели быть и русскими. Первая мировая война подвела итог после-петровскому периоду русской истории.
“И, наконец, народ, - как писал об этом выдающийся национальный мыслитель Г.П.Федотов в 1929 году - народ который столько веков с героическим терпением держал на своей спине тяжесть Империи, вдруг отказался защищать ее. Если нужно назвать один факт - один, но основной, из многих слагаемых русской революции, - то вот он: на третий год мировой войны русский народ потерял силы и терпение и отказался защищать Россию. Не только потерял понимание цели войны (едва ли он понимал и раньше), но потерял сознание нужности России. Ему уже ничего не жаль: ни Белоруссии, ни Украины, ни Кавказа. Пусть берут, делят кто хочет. “Мы рязанские”. Таков итог векового выветривания национального сознания.”
В то же время другие народы, ранее вынужденно или полудобровольно входящие в состав Империи начали искать свой собственный путь, активно создавать новую идентичность. Активность и пассионарность, проявляемые ими в национальном творчестве особенно резко выделялись на фоне апатии и анемии русского национального сознания и самосознания.
Как писал С.Н.Булгаков в 1918 году в сборнике “Из глубины”:
“Все инородцы имеют национальное самосознание. Они самоопределяются, добывают себе автономии, нередко выдумывают себя во имя самостийности, только за себя всегда крепко стоят. А у нас ведь нет ничего: ни родины, ни патриотизма, ни чувства самосохранения даже. Живут воспоминаниями былого величия, когда великодержавность русского народа охранял полицейский”.
Коммуно-большевистское решение "русского вопроса"
Пассионарность национальных меньшинств была умело использована большевиками в борьбе с защитниками старого режима. Большевистский лозунг о “праве наций на самоопределение вплоть до свободного отделения от государства”, конечно, был для инородческого населения России гораздо более привлекателен, чем воззвание “За единую и неделимую”, под которым шли на смерть патриоты-белогвардейцы. Потому то большевики и победили.
Сталин впоследствии признавал: “Не забывайте, что если бы мы в тылу у Колчака, Деникина, Врангеля и Юденича не имели так называемых “инородцев”, не имели ранее угнетенных народов, которые подрывали тыл этих генералов ... - мы бы не сковырнули ни одного из этих генералов” /Сталин И.В. Соч. Т.5. С.246./
Для большевиков, пожалуй, ненавистнее всего был призрак “великодержавного шовинизма”, который они усматривали во всяком, даже самом безобидном шевелении национальных чувств у русского народа. Другое дело - шовинизм “мелкодержавный”. Всякое проявление национальных амбиций со стороны малых народов приветствовались как выражение свободы, и демократии.
C другой стороны, Сталин стремился снять крайности интернационализма. Уже в 30-е годы происходит поворот к национальной идеологии и политике (идеология “победы социализма в одной стране” в противовес теории “перманентной революции” Троцкого).
Когда в начальный период Великой Отечественной войны интернациональное воспитание обнаружило свою несостоятельность (многие молодые красноармейцы видели в фашистских солдатах “обманутых братьев по классу - немецких р а б о ч и х”), восстанавливается в правах патриотизм и привлекается в качестве главной мобилизующей идеи.
В конце 40-х годов русский великодержавный национализм возводится в культ, становится одной из важнейших идеологических опор сталинского управления. Но идеология “национал-большевизма” своим примитивизмом, прямолинейностью, грубо-принудительным, казенным характером вызвала длительную аллергию на национализм и в конечном счете способствовала дальнейшей денационализации русского этноса.
Потом начинается разложение идеологии и режима. В 70 годы на национальных окраинах в скрытой еще, латентной форме пробивает себе путь то отвратительное явление, которое уже в наши дни очень точно названо национальным мародерством. За мелочные взятки и низко-пробную лесть Брежнев и его окружение способствовало неэквивалентному товарообмену национальных республик с Россией.
Окраины обустраивались, обретали индустриальную базу, инфраструктуру за счет истощения русской провинции, запустения Нечерноземья, разорения Сибири. Прямым попустительством и соучастием московской группировки в южных республиках формировался мощный теневой сектор экономики, обеспечивая уже в те годы “первоначальное накопление” мафиозно-паразитического капитала. Все это происходило под прикрытием заклинаний о формировании “новой исторической общности - советского народа.”
Надо признать, в СССР, действительно, шла интеграция и складывалась новая цивилизационная общность. Но формула для ее идентификации - "советский народ" была абсолютно неадекватна. Понятие “советский”, не несет ни национально-этнической, ни культурно-цивилизационной нагрузки, но только политическую, искусственную, жестко связанную с отжившей свой век коммунистической утопией. Вполне естественно поэтому, что “советская” идентичность, как говорится, приказала долго жить вместе с падением идеократического режима. Идеология и политика “реального социализма” подготовили “инородческие” элиты к приватизации страны по национальному признаку.
Русский вопрос и либерал-большевизм.
Ход реформ по модернизации общественно-экономического и цивилизационного уклада России выявил целый ряд глубинных, уходящих корнями в далекое историческое прошлое, проблем, противоречий и диспропорций. Те энергии и напряжения, которые в течении долгих лет чередования авторитаризма и тирании накапливались, пребывая в латентной, скрытой форме и не находя естественного выхода, в период утверждения демократических прав и свобод, выплеснулись на поверхность.
В результате демократическая перестройка обернулась невиданной в цивилизованном мире “Великой криминальной революцией”, общество оказалось в глубоком кризисе. В целом сам слом цивилизационного уклада России, учиненный либерал-большевиками образца 1991 года проходил по тому же сценарию, что и революция 1917 года. Структурно обе революции почти совпадают.
Но если в плане социально-экономических преобразований совпадение зеркально симметрично (либерал-большевики поменяли плюсы на минусы и наоборот), то в сфере национальной политики необольшевики гайдаро-старовойтовского призыва копируют своих идейных предшественников коммуно-большевиков без всякой зеркальности, практически один к одному. Наверно, Ельцин с Гайдаром могли бы почти дословно повторить приведенную выше высказывание Сталина, “Не забывайте, что если бы мы в тылу у Брежнева с Лигачевым не имели ранее угнетенных народов, советскую власть так легко не сковырнули”. Потом за поддержку пришлось расплачиваться раздачей суверенитетов, разгулом национального мародерства со стороны “ранее угнетенных” мелких, но пронырливых и вороватых этнических групп. которые изнутри раздирают на куски государство, добиваясь законных и незаконных привилегий и льгот, под видом “культурных автономий” образуют мафиозно-клановые группировки, монополизируют отдельные отрасли экономики.
Дело русского национального возрождения в данной ситуации - задание бесконечно трудное. Начинать приходится практически с нуля, с пепелища.
Например, до революции, хотя и вырожденно, но существовала тройственная идентичность: великорусское, русское, российское. Т.е. предполагалось, что и великороссы, и белорусы, и украинцы (малороссы) одинаково являются русскими. Этот союз был фундаментом целостности страны. Спрашивается, где она сейчас великорусская идентичность?Она исчезла безвозвратно, украинцы русскими себя больше не считают, а великороссы стали просто русскими, заодно впитав в себя остатки иных этносов. Попросту говоря, русский народ стал еще более аморфным, размытым образованием и в этом качестве - “народом-лохом”, объектом национального мародерства мелких, но тесно сплоченных хищных этносов.
Альтернативы русского самоопределения.
Надо собрать всю волю к жизни и истине, вступить на путь культурной и политической мобилизации. Чтобы заново собрать народ в нацию, нужно мобилизовать оставшуюся пассионарность, напрячь волю, ум.
Нужны усилия всего в первую очередь интеллигенции, элиты, чтобы, актуализируя и рационализируя русскую идею, выстраивать на ее основе новую идентичность, адекватную с одной стороны, глубинным архетипам “русской души”, а с другой - отвечающую запросам и требованиям современной постиндустриальной цивилизации и культуры. На этом пути нам менее всего следует доверять советам “премудрых пескарей” из идеологического болота, твердящих, что де все само собой образуется, нации развиваются естественно исторически и т.д. Прислушаемся лучше еще один раз к мнению нашего выдающегося земляка. Г.П.Федотов пишет: “ Наша эпоха уже не знает бессознательно-органической стихии народа. Эти источники культуры почти иссякли, эта “земля” перепахана и выпахана....Оттого так безмерно вырастает влияние интеллигенции, оттого-то удаются и воплощаются в историческую жизнь новые, “умышленные”, созданные интеллигенцией народы. Мы должны лишь выйти из своей беспечности и взять пример с кипучей и страстной работы малых народов, работы их интеллигенции, из ничего или почти из ничего , кующей национальные традиции.” Примем к сведению также и тезис современного мыслителя Эрнста Геллнера: “Не нации порождают национализм, а национализм порождает нации”. Пусть так. Активно формируя национализм, мы тем самым будем способствовать формированию нации. Вопрос только в том, какую мы нацию собираемся формировать.
Прежде всего нужно определиться геополитически, решить “в каких географических границах мы будем лечиться или умирать?” (А.И.Солженицын). Кто же есть мы русские в новой, постсоветской России?
Один из ответов находим в ельцинской конституции. А именно: мы все есть россияне, и в этом качестве русские тождественны чукчам, эвенкам, адыгейцам, евреям. Правда без собственного государственного образования. Но зато государственный язык в России - русский. Достаточно ли этого для нас, справедлива ли оценка русского вклада в строительство великого государства? На этот вопрос идеологи и политики отвечают по разному, а сам русский этнос вполне однозначно - ускорением процесса депопуляции, вымирания. Если перестать тешить себя иллюзиями и осознать ситуацию реально и трезво, придется признать: ельцинский ответ - это приговор русскому этносу. Необходим как воздух альтернативный проект русской национальной идентичности.
Путь культуры.
Средний путь в деле национального строительства заключается в формировании новой русско-российской идентичности. Надо признать: русский народ - народ-суперэтнос, главный носитель цивилизационных и культурных начал российской государственности, основа его единства. Поэтому не может быть и тени сомнения в национально-культурном приоритете русских на всей территории России. Это вопрос не прав и привилегий, а обязанности и долга. Следовательно, национальным государством русских может быть только вся Россия. Однако этот вопрос должен быть решен исключительно на демократических началах. Для тоталитарных методов государственного и национального строительства в современном мире уже не остается места. Здесь должен быть задействован прежде всего потенциал русской соборности, всечеловечности, всемирной отзывчивости. Есть глубинный онтологический смысл в словосочетании “русский человек”. По логике языка нельзя сказать “американский человек”, а “русский человек” - можно. Следовательно, мордвин или татарин может сказать: я татарин, но я еще и русский человек. Впрочем так иногда и говорят. Надо бороться за эту идентичность, утверждать ее вступая в диалог, убеждая, доказывая. Но, конечно, исходя из презумпции благожелательности, демонстрируя готовность потесниться, дать место для самобытного развития всем. Ведь нация по природе - демократическая общность. Вне демократии нации нет в принципе, это аксиома. Так пусть русско-российская нация будет соборно-демократическим образованием, где в максимально возможной форме учитывается интересы, ценности и идеалы всякого этноса, каким бы малым он не был. С другой стороны нельзя, конечно, и забывать основной принцип всякой демократии - подчинение меньшинства большинству. Русский суперэтнос пока еще численно преобладает и это должно стать главным ресурсом для формирования “новой исторической общности”. Конечно, то, что изложено выше, очерчивает только внешние контуры новой идентичности, Но главная тема ежедневного плебисцита - это внутреннее содержание “русскости”, тот уникальный, исключительный незаместимо-личный и эзотерический смысл бытия, которым только русский человек призван дополнить мир.
Формула Ренана
Если всерьез заняться поиском формул для понимания современной русской истории, нужно обязательно ввести в рассмотрение “формулу Ренана”.
В интерпретации испанского философа и национального мыслителя Х.Ортеги-И-Гассет она имеет следующий вид: “Общая слава в прошлом и общая воля в настоящем : воспоминание о совершенных великих делах и готовность к дальнейшим - вот существенные условия для создания наций... Позади - наследие славы и раскаяния, впереди- общая программа действий ... Жизнь нации - это ежедневный плебисцит”.
Эта формула не отвергает с порога привычное, устоявшееся понимание нации как исторической общности людей, основанной на единстве территории, языка и культуры, но скорее дополняет ее, придает ей новую модальность. В старом определении скрыто допущение, будто жизнь нации складывается на основе перечисленных общностей как бы сама собой, естественно-стихийно, автоматически, оно затемняет роль сознательного усилия в возникновении и продолжении национального бытия Такое представление о национальном развитии сложилось в эпоху Просвещения. Сейчас это анахронизм. Вышеупомянутое привычное, классическое (напомним кстати, классическую форму ему придал Сталин) определение нации недостаточно уже для понимания прошлого наций. В самом деле, почему не образовали своей нации многочисленные народы финно-угорской группы: чудь, весь, меря. Почему австрийцы образовали свою нацию, а баварцы - нет. Почему украинцы всеми силами отстаивают свою “самостийность”, а белорусы выступают за единство с Россией. Но главное в том, что оставаясь в рамках старых представлений невозможно правильно понять драматичность и сложность современных процессов.
В горизонте этносоциологии ХХ века нация - продукт не только ( и не столько) стихийного, естественного развития, но главным образом целерационального регулирования, “ результат идейных и культурных процессов, неотделимых от общих процессов роста культуры, развития средств сообщения, урбанизации, демократизации общественной и политической жизни, когда разные этнические группы в результате работы идеологов - интеллигентов ученых и политиков начинают ощущать себя нациями и “лепить”, конструировать себя по некоему идеальному образцу... Объективные этнические различия - это лишь “ материал” для подобного конструирования, “обрабатываемый” в ходе этой культурной и идеологической работы.” Сущностный принцип национального бытия - наличие национальной идеи, совместно творимого, обсуждаемого и отстаиваемого проекта потребного будущего, способного мобилизовать членов общества к совместным действиям, жертве и подвигу.
Александр Ососков
4 августа 2001г.
http://saratoff.ru/articles/ro...
Об авторе:
Александр Ососков. Философ, публицист. Родился 7 апреля 1951 г. в городе Троицк Челябинской области. После 8-го класса в 1966-1968 гг. учился в ГПТУ № 6 по специальности слесарь металлоконструкций, а параллельно в вечерней школе (ШРМ). В 1968-1969 гг. работал на Троицком электромеханическом заводе. В ноябре 1969 г. был призван в Советскую Армию. Служил в качестве радиотелеграфиста в боевом ракетном полку, входящем в состав 5-го научно-исследовательского полигона по испытанию ракетного и космического оружия (Байконур). После окончания службы также работал на ТЭМЗ.
В ноябре 1972 г. поступил на подготовительное отделение Уральского государственного университета (Ур. ГУ), после чего в 1973-1978 гг. обучался на философском факультете Ур. ГУ. Распределился в Саратовский политехнический институт на кафедру философии, где и работал практически до выхода на пенсию.
В 1996 году в качестве идеолога Земского Союза активно участвовал в президентских выборах на стороне Зюганова против Ельцина.