Если я скажу, например, что самая могущественная и самая опасная для человечества мафия родилась вовсе не на Сицилии или в американском Чикаго, а окопалась с давних пор в советской науке, меня ведь и засмеять, и заклевать могут. Хотя это вовсе не смешно. Мне грустно, гнусно и страшно было вникать в это дело.
Всё началось с того, что я прочитал не так давно один потрясающий документ, написанный ещё в разгар великой народной беды, а именно – 28-го марта 1944-го года. Молодой тогда ещё учёный Андрей Фрост написал вдруг жутковатое по содержанию, особенно по тем временам, письмо (опубликовано в одном из номеров газеты «Дуэль» за 1997 год с комментариями её основателя и главного редактора Юрия Мухина) заместителю Сталина по науке В. Молотову. Слово мафия, вероятно, ему тогда ещё не шибко знакомо было, и он не употребил в письме это слово, но он писал именно о ней. Он писал именно о мафии в советской науке. И даже все типичные черты этой убийственной структуры впервые тут классифицировал.
Андрей Владимирович Фрост (1906-1952)
Крёстным отцом этого криминального сообщества он назвал некоего академика Фрумкина. Он, конечно, неимоверно знаменит теперь, этот Фрумкин. В частности, и тем, что подписал письмо против академика Сахарова.
Андрей Фрост пишет о нём и его тогдашней мафиозной семье так: «…уже в 1930-ом г. фрумкинская группа физико-химиков, при поддержке иностранных учёных активно культивировала в СССР бесплодную для страны, но выгодную для них самих подражательную тенденцию в науке, которая, не требуя больших затрат энергии и таланта, позволяла им:
а) быстро приобретать авторитет в науке,
б) соблазнять лёгкостью успеха продвижения молодых людей, отрывая их от более сложного и трудного процесса работы над актуальными проблемами нашего народного хозяйства,
в) организовывать многочисленные кадры «теоретиков» их толка.
Александр Наумович Фрумкин (1895-1976)
В результате, не дав стране ничего для развития её мощи, а наоборот, ослабив её, эта публика захватила в свои руки науку, определяет, или, во всяком случае, пытается определять официальное суждение о качестве научных работ, и отметила свою деятельность колоссальным количеством присуждённых её членам премий им. т. Сталина (так как им удалось захватить ведущее положение и в Комитете распределения этих премий)». К этому последнему замечанию надо бы добавить, что теперь «эта публика» обрела решающее значение и в распределении Нобелевских премий.
Тут даже свой наркотик был, вот этот «лёгкий успех» в продвижении теорий, далёких от жизни и бесплодных для страны, но приносящих звания, должности и деньги, огромные и лёгкие деньги.
Вот в таком непривычном контексте впервые встретилось мне имя умопомрачительного теперь учёного Льва Ландау. Которого нынешние пиарщики не стесняются ставить уже впереди даже того, кто сумел заново оплодотворить в удобной ему позе всю мировую науку, самого Альберта Эйнштейна.
Кто же такой этот Андрей Фрост и откуда у него такая смелость?
Он был (и остался, конечно) выдающимся учёным, создателем одной из крупнейших школ физической химии в СССР. На одном из заседаний, посвящённом достижениям современной отечественной науки, другой крупнейший химик своего времени Николай Зелинский заявил, что успехи в отечественной органической химии были достигнуты благодаря работам Фаворского, Чичибабина, Несмеянова, а в области физической химии – благодаря лишь одному учёному – Андрею Фросту. Между тем, нынешний Институт физической химии носит имя, прозвучавшее в письме Фроста как раз в мафиозном контексте, академика Фрумкина. Но не о том пока речь.
Речь о том, что это отчаянное обращение Андрея Фроста в Политбюро никак не изменило положения в отечественной науке. И это дало мне повод для поиска других знаков того времени и нынешних дней, которые объяснили бы, что в нашей науке происходит с тех пор. Пыталось ли и пытается ли государство русское, если оно существует, конечно, бороться с этой мафией? Насколько успешна борьба с этой смертельной для страны угрозой?
Оказалось, что мафия эта прекрасно чувствует себя вплоть до сегодняшних дней. К тому же крепнет она и только более наглеет.
Приведу отрывок из другого документа, написанного уже шесть лет спустя – докладной записки Агитпропа ЦК М.А. Суслову «О подборе и расстановке кадров в Академии наук СССР» от 23 октября 1950-го года: «В некоторых отраслях науки сложились монопольные группы учёных, зажимающих развитие новых научных направлений и являющихся серьёзной помехой в деле выдвижения и роста молодых научных кадров.
Так, например, среди теоретиков физиков и физико-химиков сложилась монопольная группа: Ландау, Леонтович, Фрумкин, Френкель, Гинзбург, Лифшиц, Гринберг, Франк, Компанеец, Нейман и другие. Все теоретические отделы физических и физико-химических институтов укомплектованы сторонниками этой группы, представителями еврейской национальности.
Например, в школу акад. Ландау входят 11 докторов наук; все они евреи и беспартийные (Лифшиц, Компанеец, Ливич, Померанчук, Смородинский, Гуревич, Мигдал и другие). Сторонники Ландау во всех случаях выступают единым фронтом против научных работников, не принадлежавших к их окружению. Ландау и его сторонниками были охаяны работы проф. Терлецкого по теории индукционного ускорителя и теории происхождения космических лучей, имеющих серьёзное научное и практическое значение».
Поясню, что профессор Яков Терлецкий, упоминающийся в письме Андрея Фроста в качестве жертвы мафиозной «школы Ландау», станет потом лауреатом Ленинской премии как раз в той области, которая подверглась уничтожающей критике академиком Ландау и его окружением.
И опять никакого результата. И это, заметьте во времена правления «кровавого тирана» и разгула «государственного антисемитизма».
Странное дело, нигде в мире нет мафии, которая распространила бы своё влияние даже и на науку. И только на примере России можно легко проследить это влияние. То, что с давних пор происходит в русской науке, как-то уж очень подозрительно, таинственным, но и символическим образом, совпадает с принципами секты любавического хасидизма Хабад, возглавляемого ныне в России главным раввином Берл Лазаром. Принципы эти направлены на уничтожение всякого проявления национальной самобытности, таланта, корневой особицы любого российского народа, но особенно русского. С давних уже пор эти принципы действуют у нас совершенно отчётливо. Попробуем понять это, ну хотя бы, по некоторым чертам личности и дел этого самого Льва Ландау, причисленного в том давнем письме Андрея Фроста к членам научной мафии.
Я не могу утверждать, конечно, что он был правоверный хабадник, но очень похожими приёмами он руководствовался в рамках своего влияния в науке. И действовал соответственно. К нравственным его недостаткам всегда относилась неистребимая русофобия, его выворачивало от русского духа в науке. Был этот Ландау некоторое время в институте знаменитого Петра Капицы на должности руководителя теоретического отдела. Будучи фактическим заместителем директора, он близко не подпускал к своему хозяйству по пятой паспортной графе русских учёных. Вот как рассказывает об этом жена Капицы: «А как чудно говорил Пётр Леонидович, когда приходил Ландау: “Послушайте, Дау, ну возьмите же, наконец, к себе в семинар хотя бы одного русского”. Тот отвечал: “Пётр Леонидович, с удовольствием, но не попадается!”. Потом вдруг пришёл Ландау страшно весёлый и говорит: “Есть! У меня Халатников!”. Пётр Леонидович смотрит его биографию, и говорит, как же – Халатников [смеётся]. Конечно, Исаак Маркович Халатников должен быть стопроцентным русским».
Пётр Леонидович смеялся невесело, конечно, и говорил: «За каждого русского я Вам буду платить по тысяче рублей». Даже и таким посулом не соблазнился Ландау. Так и не получилось у него выйти из рамок своего сомнительного «озорства», как это паскудное дело называют его биографы.
Ландау оскорблял сам факт, что какое-то неизменяемое генетическое быдло посмело проявить себя в научном творчестве, которое до того было исключительным достоянием и национальной особенностью совсем другого народа.
Из книги жены Л. Ландау (Коры Ландау-Дробанцевой) можно узнать и другие довольно откровенные подробности об отношении Льва Ландау к открытиям, принадлежащим ненавистным ему русским учёным. Выдающийся физик П.А. Черенков, например, сделал открытие, которое бесспорно тянуло на Нобелевскую премию. Ландау, конечно, немедленно понял это своим чутким и болезненно ревнивым к чужому успеху нутром. И тут же решил: «Такую благородную премию, которой должны удостаиваться выдающиеся умы планеты, дать одному дубине Черенкову, который в науке ничего серьёзного не сделал, несправедливо».
Нильс Вор и Лев Ландау на празднике Архимеда в МГУ, 1961 г.
Возможно, он, Ландау, уже имел к тому времени достаточный авторитет и в международной научной мафии, поскольку мнение его немедленно осуществилось. «Дубину» Черенкова обокрасть «благородным» мафиози не показалось зазорным. Нобеля за открытие русского учёного Павла Черенкова получили трое: Сам Черенков, а также Илья Франк и Игорь Тамм. Счастье этих двух, приписанных к премии, заключалось в том, что Павел Черенков оказался тогда в их подчинении и они первыми описали его открытие. Хотя и сам Черенков сказал о своём открытии с таким блеском, что и самолично мог бы получить за это второго Нобеля.
А что сам Ландау и бесчисленная учёная камарилья, привлечённая им в науку? Она совершенно бесплодной оказалась. Но об этом позже.
Продолжу о том, что довольно-таки странным представляется отношение этого великого учёного всех времён и одного народа к плагиату, к воровству чужих идей и достижений. Он абсолютно не стеснялся этих некрасивых вещей. Наоборот, это было доблестью в его понимании. Вот часть совсем недавнего интервью сотрудника Физического института им. П.Н. Лебедева РАН, доктора физико-математических наук В.И. Манько. Интервью вела Валентина Березанская, научный обозреватель журнала «Семь искусств». В частности, возник у неё вопрос о том, как надо относиться к тому, что Ландау «кое-что присваивал» из того, чем делились с ним некоторые его даровитые коллеги и ученики.
Названный Манько смутился несколько, но ответил вполне определённо: – Вы знаете, это тонкое дело. Слово «присваивал» мне тут не нравится… Вы знаете, – так бывает в футболе. Тебе пасанули, а ты забил гол. Тебе подали пас, а ты прямо у ворот стоишь, и тебе осталось только ногой ударить. Кто забил гол? Но тот, кто забил гол, может иногда и забудет про то, что ему дали пас... В.Б.: У него же есть фраза – что… В.М.: «Не паразитируй на учениках»? В.Б.: Нет. Это фраза такая: «Некоторые считают, что учитель обкрадывает своих учеников, другие – что ученики обкрадывают учителей. Я считаю, что правы и те, и другие, и участие в этом взаимном обкрадывании прекрасно».
И тут опять возникает вопрос, не в том ли кроется вся его безразмерная слава?
Посмотрим в связи с этим, откуда взялась его Нобелевская премия, которую получил он в 1962-ом году «за новаторские теории конденсированных сред, в особенности жидкого гелия» в стадии его сверхтекучести. Некоторых учёных смущает в этом деле тот факт, что «сверхтекучесть жидкого гелия» открыл всё-таки Пётр Капица. Да ещё и за три почти десятка лет до того, как за свои гениальные соображения получил Нобеля Лев Ландау. Итак, Пётр Капица сделал открытие, а Ландау сделал по этому поводу некоторые умозрительные соображения. Но это был тот самый пас от Капицы в ноги ловкого Ландау, который и забил победный гол в ворота Нобелевскому комитету.
Ни по этому ли поводу сверхприспособленный к жизни Ландау и придумал вот такой потрясающий пункт в собственном кодексе чести: «Нельзя делать научную карьеру на одной порядочности. Это неминуемо приведёт к тому, что не будет ни науки, ни порядочности!». Так что там, где нельзя было приспособить чужое открытие к собственным похотливым нуждам, Ландау и члены его мафиозной «семейки» действовали соответственно собственному кодексу «чести».
К примеру, другой выдающийся русский физик Анатолий Власов вывел знаменитое уравнение состояния плазмы, которое теперь названо его именем. К несчастью для Власова, его достижение стало поперёк дороги Льву Ландау и даже свело на нет некоторые его собственные теоретические соображения. Учёная мафия немедленно организовала травлю Власова. Компания из четырёх погромщиков: В.Л. Гинзбург, Л.Д. Ландау, М.А. Леонтович, В.А. Фок срочно опубликовали статью с зубодробительным названием «О несостоятельности работ А.А. Власова по обобщённой теории плазмы и теории твёрдого тела», в которой объявили полную никчёмность открытий Власова. Они писали: «Рассмотрение указанных работ Власова привело нас к убеждению об их полной несостоятельности и об отсутствии в них каких-либо результатов, имеющих научную ценность».