Автор: Кузнецов В.Н.

Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории и археологии УрO РАН, доцент кафедры гражданского права УрГЭУ, член Союза журналистов России.  

Аннотация: Советское ядерное оружие создавалось в обстановке строгой секретности, что позволило обеспечить его создание в тайне от иностранных разведок, для которых испытание отечественной атомной бомбы стало полной неожиданностью.

В статье проанализированы меры, принимаемые советскими государственными органами по сохранению государственной тайны на примере предприятий атомной промышленности на Урале.

Одновременно с процессом развертывания работ, связанных с созданием атомного оружия, на всех объектах, занятых реализацией этой задачи, внедрена система обеспечения режима секретности. Все документы о работах по урановой проблеме и межведомственная переписка строго засекречивались. В начальный период документы имели гриф «секретно», затем «совершенно секретно», «особой важности», а самые важные документы шли с грифом «особая папка». Если в документе велась речь об уране, его соединениях и о тяжелой воде, то при машинопечати оставлялись пробелы, которые затем заполнялись от руки. Чтобы исключить ознакомление лиц, не имеющих отношения к засекреченным сведениям, ограничивался доступ к таким документам.

В целях обеспечения режима сохранения государственной тайны уже в августе 1943 г. в Лаборатории № 2 Академии Наук (АН) СССР были введены первые ограничения по передвижению работников внутри помещений. Они  допускались только в те помещения, которые были обозначены соответствующим штампом в удостоверении: «якорь», «пятиконечная звезда», «треугольник» и т.п.

Однако, несмотря на принимаемые меры, вопросы конспирации работ в Лаборатории № 2 АН СССР находились не в надлежащем состоянии. По сведениям  1-го Управления Народного Комиссариата Государственной Безопасности (НКГБ) СССР, многие сотрудники АН СССР, не имеющие прямого отношения к этой лаборатории, были осведомлены о характере ее работ и персональном составе работников[1].

Секретная информация проникала и в прессу. Так, заметки о циклотронах были опубликованы в газете «Известия» за 22 и 23 июня 1944 г. В газете «Московский большевик» за 10 августа 1944 г. было опубликовано следующее сообщение: «Ленинград. На заводе, где директором тов. Мухин, закончена сборка первого в Советском Союзе циклотрона для Физико-технического института… Он предназначен для изучения природы атома, расщепления его ядра и исследования внутриатомной энергии…». Кроме того, в радиопередаче 9 августа 1944 г. прозвучало сообщение об окончании сборки циклотрона в Физико-техническом институте АН СССР.

О недопустимости публикаций по вопросам, связанным с урановой проблемой, 11 августа 1944 г. М.Г.Первухин обратился к председателю правительства В.М.Молотову и начальнику Советского информационного бюро А.С.Щербакову.

Об эффективности мер по сохранению тайны работ по урановой проблеме, предпринятых в СССР во время войны, можно судить по тому, что интерес зарубежных спецслужб проявился к этому только в середине 1945 г. Это было связано с вывозом из Германии в СССР урана, оборудования физических лабораторий, привлечением к работе в СССР немецких специалистов.

Этот феномен можно было объяснить запретом президента США Ф.Рузвельта на разведывательную деятельность на территории СССР и недооценкой научно-технического потенциала СССР, а также самоуверенностью американцев и англичан в собственном научно-техническом превосходстве и недосягаемости.

После нанесения известных ударов атомными бомбами по городам Японии американцы стали интересоваться реакцией СССР и информированностью его руководства по атомной проблематике. Так, американский агент Градецкий в беседе с источником контрразведки Чехословакии заявил, что американцы сулят своим агентам большие суммы денег за данные о том, что известно русским об атомной бомбе.

Несмотря на строгий режим секретности, было достаточно много фактов беспечного отношения к сохранению государственной тайны, и это вынуждало советские органы госбезопасности периодически рассматривать на совещаниях вопросы повышения бдительности. Сотрудники Министерства государственной безопасности (МГБ) СССР через своих оперативных работников и агентурную сеть выявляли и пресекали утерю документов и предотвращали утечку секретной информации с территории объектов. Они пристально следили не только за рядовыми гражданами, но и за учеными и руководителями всех уровней. В октябре 1946 г. в адрес Управления МГБ по Свердловской области поступила директива за подписью заместителя министра государственной безопасности А.С.Блинова, в которой сообщалось о стремлении иностранных разведок получить сведения о работах по «Проблеме № 1».

Органам безопасности удалось наладить работу таким образом, что разведка США длительное время не имели достоверной информации о масштабах работ по атомной проблематике в СССР. Этот вывод подтверждает статья Джона Ф. Хогертона и Эллсуорта Рэймонда «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?», опубликованная в журнале «Look» 16 марта 1948 г. Авторы предположили, что самым ранним сроком производства достаточного количества плутония для создания атомного оружия будет 1954 г., или через 9 лет после начала работ[2]. То есть авторы ошиблись на 5 лет.

Органы госбезопасности вели активную деятельность, установив тщательное наблюдение за всеми, кто был допущен к государственной тайне. Этим же целям служили цензура на входящую и исходящую корреспонденцию и перлюстрация писем, а также запрет полетов самолетов над районами размещения объектов атомной промышленности.

Правительство СССР и Специальный Комитет (СК) при Совете Министров (СМ) СССР[3] уделяли самое пристальное внимание обеспечению режима секретности производства работ по созданию атомной промышленности. Однако, как показывает анализ архивных документов, было не так просто сочетать требования секретности и хозяйственную деятельность предприятий, которые взаимодействовали с другими предприятиями и организациями страны по получению необходимых хозяйственных грузов и товаров народного потребления.

В военные и первые послевоенные годы в СССР в целях обеспечения секретности действовала единая государственная система подлинных и условных наименований предприятий, организаций и учреждений военно-промышленного комплекса, используемых в оборонном секторе экономики. Этот механизм двойного названия постоянно совершенствовался. Целью двойного обозначения являлось введение в заблуждение вероятного противника об истинном наименовании, характере деятельности, местонахождении, ведомственной подчиненности предприятий оборонного комплекса и обеспечение режима секретности в их деятельности.

Под подлинными наименованиями предприятий и учреждений атомной промышленности понимались наименования, указываемые в официальных документах правительства. Они применялись в официальной переписке с Первым Главным Управлением (ПГУ) при СМ СССР, которая носила гриф «совершенно секретно» и осуществлялась по фельдъегерско-почтовой связи.

Условные наименования подразделялись на «местные наименования объектов ПГУ» – для пользования в обращении с местным населением, переписке с местными организациями, для выдачи удостоверений и справок рабочим и служащим; и условные наименования предприятий – для переписки и производства транспортных и финансовых операций с организациями и органами, обеспечивающими производственную деятельность и социальные гарантии граждан, занятых в производстве ядерного оружия, и их семей. Как подлинные, так и условные наименования, периодически изменялись. Система подлинных и условных наименований сохранялась в течение 40 лет.

Условные наименования с номерами воинских частей употреблялись и для определения статуса военнослужащих, проходящих службу в ПГУ, а затем и в МСМ СССР. Эти условные наименования действовали вплоть до начала 1970-х гг. и были отменены Приказом МСМ СССР № 0218 от 9 августа 1972 г.

В целях реализации программы обеспечения секретности СК предписывал именовать предприятия атомной промышленности в начальный период их строительства в переписке и при транспортных и финансовых операциях с поставщиками материалов и оборудования «базами». Например, завод атомной промышленности № 817 (ныне ФГУП «ПО «Маяк», г. Озерск Челябинской области) именовался База-10, № 813 (ныне АО «Уральский электро-химический комбинат», Свердловск-44, ныне г. Новоуральск Свердловской области) – База-5, № 814 – База-9 (ныне  ФГУП «Комбинат «Электрохимприбор», г. Лесной Свердловской области).

После утверждения площадок по строительству заводов необходимо было максимально обеспечить режим секретности проводимых работ. Например, вся территория, где располагалась площадка завода № 817, с конца 1945 г. входила в состав Кыштымского района Челябинской области. В начале 1946 г. в целях конспирации название этого района было изменено на Кузнецкий район[4].

Одновременно с официальными названиями с начала 1947 г. строящиеся предприятия и их структурные подразделения в организационно-распорядительных документах стали именоваться «объектами», «хозяйствами». Например, завод № 817 получил наименование «Объект № 817». Кроме того, с 17 декабря 1947 г. по середину 1948 г. «Объект № 817» в несекретной переписке имел условное наименование «Войсковая часть 04219», а с 5 января 1948 г. почтовые корреспонденции были переведены на полевую почту № 04219. Это условное наименование применялось и тогда, когда комбинату были присвоены уже другие условные наименования.

В связи с решениями СМ СССР от 9 апреля 1946 г. о подготовке, сроках строительства и пуске заводов № 817 и № 813 Б.Л.Ванников 17 апреля 1946 г. в письме на имя Л.П.Берии предложил создать межведомственную комиссию из представителей Министерства внутренних дел (МВД) СССР и ПГУ при СМ СССР для выработке рекомендаций по установлению особого режима в местах расположения заводов[5].

В ходе работы комиссии разработано «Положение о режиме и охране особо важных предприятий ПГУ при СМ СССР с режимной зоной», утвержденное министрами внутренних дел и государственной безопасности СССР С.Н.Кругловым и В.С.Абакумовым и начальником ПГУ Б.Л.Ванниковым. В соответствии с положением выезд работников по служебным делам за пределы режимных зон был сведен к минимуму. Для выполнения функций по всем видам снабжения были созданы представительства предприятий и управлений строительств, расположенные за пределами режимных зон, а на объектах назначены должностные лица, на которых возложена обязанность поддерживать постоянную связь с этими представитель­ствами.

Положением предписано не реже одного раза в 2 месяца тщательно проверять со­стояние секретности, совершенно секретного делопроизводства, хранения и размно­жения документов во всех отделах, лабораториях и заводах. В результате проверок требовалось составлять акты, требующих срочного устранения выявленных недочетов в работе.

Периодически проверять рабочие места инженеров, конструкторов в различное время суток, ежемесячно производить проверку хранения и учета спецметаллов и активных веществ и изделий из них, контролировать хранение, учет и нормы за­грузок взрывчатых материалов и изделий из них, требуя строгого соблюдения инструкций.

Использование отпусков с выездом за зону для всех лиц, работающих на строительстве и объекте и проживающих в зоне, в том числе и для военнослу­жащих, несущих службу по охране объектов, были запрещены, кроме случаев крайне необходимого санаторно-курортного лечения при наличии соответствующего врачебного заключения.

Выезды по семейным обстоятельствам разрешались в особо исключительных случаях (смерть ближайших родственников, оказание немедленной или особо квалифицированной медицинской помощи, стихийное бедствие). Каждый случай сопровождался представлением официальных документов и справок, подтверждающих необходимость выезда работника.

В кольце глубиною до 20 – 25 км от зон был установлен паспортный режим. На предприятиях были созданы организационно-административные отделы с непосредственным подчинением руководству объектов, на которые были возложены функции по руководству и контролю работы советских учреждений близлежащих населенных пунктов. Служащих и рабочих, работающих в режимных зонах, но живущих за их пределами, пересе­ляли в зоны с предоставлением жилплощади.

В соответствии с Постановлением СМ СССР от 9 августа 1946 г. № 1736-775сс под войсковую охрану МВД СССР были переданы строящиеся объекты ПГУ – заводы № 817 и № 813. Начальник ПГУ Б.Л.Ванников и начальники строительств И.К.Бирюков и Д.К.Семичастный обязывался обеспечить войсковую охрану необходимыми служебными и бытовыми помещениями. Госплан СССР обязывался выделить соответствующее количество автотранспорта обеспечивающее перевозку войсковых караулов и хозяйственное обслуживание[6].

Во всех важнейших научно-исследовательских институтах и лабораториях АН СССР и на предприятиях атомной промышленности постановлениями правительства от 8 марта 1946 г. № 523-215сс, от 20 апреля 1946 г. № 893-375с и 21 апреля 1947 г. № 1095-316сс/оп введены должности уполномоченных Совета Народных Комиссаров (Совета Министров) СССР. Кроме прочих, на них были возложены задачи по обеспечению охраны учреждений (сооружений, научных документов, оборудования и имущества), проведение необходимых мер, обеспечивающих секретность научно-исследовательских работ и ограждение учреждений от шпионажа, диверсий и от проникновения вражеской агентуры[7].

Они контролировали «своевременное выполнение… заданий Правительства», обеспечивая собственной информацией о состоянии дел руководство атомного проекта. Уполномоченные имели право инициировать санкции за срыв любых заданий. Руководители различного ранга хорошо знали, чем это может обернуться, поэтому они делали все «возможное и невозможное», чтобы уполномоченные не зачислили их в разряд «нерадивых» исполнителей. При таком порядке ведомственные соображения, интересы предприятий и т.д. отходили на второй план. Уполномоченные непосредственно подчинялись Л.П.Берии как заместителю председателя Совета Министров СССР[8].

На должности уполномоченных СМ СССР, их заместителей и помощников назначались генералы и офицеры МВД и МГБ СССР, которые оставались в резерве этих министерств, и за ними сохранялись все права (выслуга лет, сроки присвоения званий, обеспечение обмундированием и пр.). Кроме того, за уполномоченными и их заместителями закреплялись легковые автомашины марок БМВ и «виллис» для личного пользования с полным обслуживанием, они прикреплялись к кремлевской столовой и кремлевской поликлинике для лечения.

Постановлением СМ СССР от 21 апреля 1947 г. № 1095-316сс/оп уполномоченным СМ СССР при строительстве завода № 817 был назначен И.М.Ткаченко, при строительстве завода № 813 – Г.Л.Булкин. Заместителям уполномоченных этим же постановлением правительства были установлены оклады 2500-2800 руб. в месяц, старшим помощникам уполномоченных – 1800-2000 руб. в месяц, помощникам 1200-1400 руб. в месяц с сохранением выплаты за выслугу лет и других доплат, полагающимся генералам и офицерам МВД и МГБ СССР. Кроме денежного довольствия заместителям и помощникам выделялся продовольственный и промтоварный лимит. Для заместителей соответственно 1000 руб. в месяц и 1500 руб. в квартал, для помощников 750 руб. в месяц и 1000 руб. в квартал[9].

По мере начала строительства других объектов ПГУ постановлениями правительства на них также назначались уполномоченные СМ СССР, их заместители и помощники. Так, Постановлением СМ СССР от 26 июня 1948 г. № 2288-948сс/оп на строительстве завода № 814 был назначен уполномоченный СМ СССР И.И.Федюков, за которым был закреплен легковой автомобиль «Победа»[10].

Уполномоченные должны были докладывать в СМ СССР о любых нарушениях режима и создании условий для возможной утечки информации о строительстве и функционировании объектов атомной промышленности и других нарушениях. Активнее всего усердствовал уполномоченный СМ СССР на заводе № 817 генерал-лейтенант И.М.Ткаченко.

Одно из его донесений от 24 июня 1948 г. на имя Л.П.Берии было посвящено нарушениям правил техники безопасности И.В.Курчатовым и Е.П.Славским. В донесении сообщалось, что при пуске первого реактора академик И.В.Курчатов лично заходил в помещения и спускался на лифте на отметку минус 21 м, где дозиметристы фиксировали радиоактивность свыше 150 допустимых доз. Е.П.Славский вел себя еще более неосмотрительно. Работники охраны академика И.В.Курчатова не были осведомлены о радиоактивности, а дозиметристы, преклоняясь перед его авторитетом, не препятствовали ему заходить в помещения, пораженные радиоактивностью. На письме была сделана пометка заместителя Председателя СМ СССР Н.С.Сазыкина от руки: «Доложено т. Берия Л.П. тт. Курчатов И.В. и Славский Е.П. строго предупреждены»[11].

Уполномоченный СМ СССР генерал-лейтенант И.М.Ткаченко на ежегодных партийных конференциях завода № 817 сообщал об арестах шпионов, засланных иностранной разведкой, формируя тем самым атмосферу всеобщей подозрительности, недоверия людей друг к другу.

На партий­ной конференции Управления строительства № 247 И.М.Ткаченко со­общил об аресте в сентябре 1949 г. резидента английской разведки и его четырех агентов, якобы завербованных Интеленджес сервис во время нахождения их в английской зоне оккупации Германии в 1945 г. В течение последующих четырех месяцев органы контрразвед­ки арестовали еще 8 чел. и добились от них признательных показаний о работе на разведки Англии и США. Общее в биографиях этих людей было то, что все они побывали в плену и какое-то время находились в зонах оккупации Англии и США[12].

Ткаченко же настоял на запрете праздничных демонстраций, обосновывая это тем, что по числу их участников шпионы смогут определить примерную численность работников завода и вычислить его мощность[13].

Дело доходило до того, что И.М.Ткаченко лично снимал объявления о партийных собраниях, если в них указывалась повестка дня, как, например: «О ходе строительно-монтажных работ на объекте «А». Он же, пытаясь запретить обсуждение на партийных собраниях производственных вопросов, предупреждал начальников политотделов, чтобы они не обращались за помощью в ЦК партии[14].

5 июля 1949 г. И.М.Ткаченко направил в адрес Л.П.Берии ВЧ-грамму, в которой сообщил, что маршалом Г.К.Жуковым был издан приказ о проведении военных учений войск Уральского военного округа в районе гг. Кыштым, Касли и ст. Тюбук, непосредственно прилегающих к территории Государственного химического завода им. Менделеева (завод (комбинат) № 817) и отменить он их не может т.к. район учений определен Министерством вооруженных сил СССР. На телеграмме была наложена резолюция Л.П.Берии: «Тов. Булганину Н.А.[15] Прошу вмешаться и отменить военные учения в этом районе».

На обратной стороне документа была сделана помета В.А.Махневым: «Справка. Тов. Булганин Н.А., в моем присутствии 5.07.с.г. в 14 часов позвонил тов. Штеменко и поручил ему связаться с т. Жуковым по телефону и предложить перенести р-н военных обучений (так в документе) подальше от намеченной зоны»[16].

Постановлением СМ СССР от 19 августа 1953 г. № 2210-902сс институт уполномоченных СМ СССР на предприятиях МСМ СССР был упразднен, как не отвечающий условиям их работы. Обязанности по обеспечению охраны объектов и контроль за ее состоянием, наблюдению за учетом и хранением спецпродукции, охране государственной тайны и ведению секретного делопроизводства, оформлению допусков к работе и обеспечению пропускного режима были возложены на заместителей директоров предприятий по режиму, охране объектов и секретности.

Право контроля за хозяйственной деятельностью в атомной отрасли предоставили вновь образованному Политуправлению МСМ СССР, обязав его своевременно и правдиво докладывать в ЦК КПСС и министру о политической работе и положении дел на предприятиях, о злоупотреблениях и недостатках, могущих нанести ущерб интересам государства[17].

В целях обеспечения безопасности ведущих ученых, занятых в реализации атомного проекта, по поручению Л.П.Берии была организована их охрана при движении по городу и при выездах за пределы Москвы (в командировки, отпуск и т.п.). Сотрудники государственной безопасности, осуществляющие охрану, были введены в штаты Лаборатории № 2 АН СССР и КБ-11 под видом личных секретарей[18]. 

Постановлением СМ СССР от 26 марта 1949 г. № 1254-445сс/оп МГБ СССР было поручено организовать оперативно-чекистское обслуживание и прикрепить по 3 сотрудника госбезопасности для охраны академиков И.В. Курчатова, А.И.Алиханова, Н.Н.Семенова и членов-корреспондентов А.П.Александрова, Ю.Б.Харитона, И.К.Кикоина, Л.А.Арцимовича[19]. Для контроля за ведущими учеными и производственниками, занятыми на особо секретных работах, в 1947 г. велось 35 специальных наблюдательных дел.

По предложению министра среднего машиностроения СССР В.А.Малышева и министра внутренних дел СССР С.Н.Круглова СМ СССР после рассмотрения и утверждения Президиумом ЦК КПСС 16 декабря 1953 г. вопроса охраны ведущих ученых и специалистов, выполняющих задания МСМ СССР принял постановление № 2959-1273сс, которым возложил на МВД СССР осуществление охраны академиков А.Д.Сахарова, Л.Д.Ландау, А.А.Бочвара и др.[20]

Нестандартная ситуация сложилась в отношении установления охраны здания ПГУ, которое охранялось в соответствии с Распоряжением СМ СССР от 3 июля 1946 г. № 8235-рс вахтерской охраной, укомплектованной вольнонаемными работниками. По мнению заместителя начальника ПГУ А.П.Завенягина вахтерская охрана не обеспечивала надлежащую охрану секретной документации, допуская серьезные нарушения дисциплины. В письме на имя Л.П.Берии от 8 марта 1947 г. он предложил возложить обязанность по охране здания на МГБ СССР и приложил к письму проект постановления СМ СССР[21].

Содержание этого письма было предметом межведомственного спора между МГБ, МВД и Госпланом СССР. 24 марта 1947 г. на имя Л.П.Берии поступило письмо № у-463сс заместителя председателя Госплана СССР Н.А.Борисова, который предложил охрану здания ПГУ возложить на МВД СССР, т.к. МГБ СССР охраняет только здания СМ СССР и ЦК ВКП(б). Но  министр госбезопасности В.С.Абакумов считал невозможным принять на себя такую обязанность[22]. Л.П.Берия согласился с предложением Н.А.Борисова и 25 марта 1947 г. подписал Распоряжение СМ СССР № 2919-рс, в котором обязал МВД СССР принять под охрану здание ПГУ, для чего потребовал выделить необходимое количество личного состава[23].

В целях усиления ответственности за разглашение государственной тайны Постановлением СМ СССР от 8 июня 1947 г. № 2009 установлен перечень сведений, составляющих государственную тайну, разглашение которых карается по закону[24], а Указом ПВС СССР от 9 июня 1947 г. «Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, содержащих государственную тайну» установлена уголовная ответственность в виде лишения свободы от 8 до 12 лет.

В связи с этим ЦК ВКП(б) потребовал от партийных комитетов всех уровней и партийных организаций усиления работы по воспитанию у коммунистов революционной бдительности, непримиримости к людям, беспечно относящимся к сохранению государственной тайны и к сохранности секретных документов, допускающим болтливость.

После подписания указа вокруг объектов атомной промышленности стали создаваться зоны особого режима, с ограничением, а затем с запретом их посещения посторонними лицами. Для осуществления пропускного режима на территориях строительств были созданы военные комендатуры и бюро пропусков, а для обеспечения социалистической законности, правопорядка и режимных требований на территории объектов образованы подразделения прокуратуры и специальные суды.

Территории промышленных площадок, находящихся внутри режимных зон жилых поселков, дополнительно обносились двухрядным проволочным ограждением с контрольно-следовой полосой, которая патрулировалась подвижными нарядами войсковой охраны. Строгая пропускная система особенно жесткой была для персонала предприятий. Подавляющее большинство работников, за исключением нескольких человек, имели пропуск только на свое рабочее место. За утерю пропуска следовали строгие меры ответственности. Работники, поселившиеся на территории рабочих поселков, за его пределы выехать уже не могли.

Для сохранения режима государственной тайны СК при СМ СССР принял отдельное решение о создании охраняемой зоны завода № 817 и отселением жителей поселков, расположенных внутри указанной зоны. На основании этого решения 21 августа 1947 г. подписано Постановление СМ СССР № 2938-954сс «О мерах обеспечения охраны объекта № 859 Первого главного управления при Совете Министров СССР».

 ПГУ при СМ СССР, МВД СССР и МГБ СССР должны были установить на объекте № 859 и в зоне строгий режим охраны, пропускной системы, допусков на работу, порядка въезда в зону как по служебным делам, так и родственников заводчан, а также порядка выезда из запретной зоны, исключив всякую возможность проникновения на объект и в его служебные помещения посторонних лиц.

СМ РСФСР совместно с МГБ СССР и МВД СССР в месячный срок необходимо было внести в СМ СССР предложения о выселении лиц, которые по условиям режима не могли оставаться в зоне завода; и отчуждении в зону завода 16,3 тыс. га земли, в том числе 4,12 тыс. га колхозной, 1,74 тыс. га совхозной земли и угодий, принадлежащих местным хозяйственным организациям[25].

На заседании СК при СМ СССР от 25 марта 1946 г. были рассмотрены предложения о переселении жителей из района строительства завода № 817 в другие районы Челябинской области[26]. Сначала эта акция затрагивала 2269 чел., а по уточненным данным кандидатами на отселение оказались 2939 чел. Из 855 глав семей и одиночек, подлежащих переселению, 25% составляли спецпереселенцы, 19 % – освобожденные иностранными войсками из плена и лагерей, 8% – бывшие кулаки, 30% – осужденные по 58, 59, 74, 107 статьям и закону от 9 августа 1932 г.[27]

С 15 сентября 1947 г. периметр завода № 817 общим протяжением 25 км принят под войсковую охрану МВД СССР. К 1 января 1948 г. 20 км периметра было ограждено двухрядным проволоч­ным ограждением, прорублены необходимые просеки, построены караульные помещения, оборудовано освещение и связь.

Для предотвращения разглашения сведений о строительстве объекта на всех лиц, работающих на строительстве № 859 (наименование строительства завода № 817), был заведен специальный учет. МВД СССР обязано было переводить всех рабочих, ИТР и служащих строитель­ства № 859 (вольнонаемных, заключенных, а также военнослужащих строи­тельных полков и батальонов) по окончании строительства на другие объекты спецстроительства МВД СССР. Проверенных военнослужащих военно-строительных пол­ков и батальонов, подлежащих демобилизации, оставляли работать на строитель­стве № 859 в качестве вольнонаемных, а по окончании строительства они подлежали переводу на другие спецстройки МВД СССР.

Для предотвращения проникновения на строительство № 859 шпионов, диверсантов и других вражеских элементов, а также недопущения разгла­шений сведений об объектах МГБ СССР должно было организовать усиленную оперативно-чекистскую работу, в том числе и в районах Челябинской области, примыкающих к режимной зоне. 

Для реализации этого задания с 1 сентября 1947 г. сотрудниками МГБ СССР была установлена цензура на входящую и исходящую корреспонденцию лиц, работающих на объек­те № 859 и строительстве, и граждан, проживающих в 25-километровой ре­жимной зоне, запрещены полеты самолетов военно-воздушных сил и гражданской авиации[28]. На режимной территории вводился строгий паспортный контроль. Здесь категорически запрещалось проживание кого-либо без прописки. Более того, граждане были обязаны помогать милиции в поимке и доставке в спецотделение милиции нарушителей установленного порядка, а также доносить органам МВД о замеченных нарушениях.

В целях обеспечения сохранности объекта № 865, секретности его назначения принято Постановление СМ СССР от 30 сентября 1947 г. № 3431-1126сс/оп «О мерах обеспечения охраны объекта № 865 Первого главного управления при СМ СССР», в соответствии с которым район его расположения и окрестности в радиусе 8 км от завода с входящими в него населенными пунктами был отнесен к режимной зоне с особым паспортным режимом.

Периметр завода протяжением 5,5 км был огражден забором из колючей прово­локи высотой 2,5 м, построено караульное помещение, оборудовано освещение, сигнализация и связь. В зоне строительства завода № 813 также был установлен строгий режим охраны, пропускная систе­ма, порядок въезда в зону и выезда из нее[29].

Вокруг жилого поселка завода № 813 оборудована запретная зона протяженностью 16 км. На ее постройку выделено 2 183 000 руб. Основная часть зоны была огорожена двумя рядами колючей проволоки с контрольно-следовой полосой между ними. В месте, где в поселок входила железнодорожная ветка, зона была обнесена забором с проволочным козырьком. Проектом предусматривалась тропа наряда, изготовленная из деревянных досок протяженностью 12 км, оснащенная телефонной связью и средствами сигнализации. В местах проезда машин установлены шлагбаумы.

Охрану периметра запретной зоны возложили на отряд вооруженной вахтерской охраны со штатом 90 чел. По периметру зоны были организованы 10 контрольно-пропускных пунктов, 12 суточных трехсменных подвижных постов и 4 дежурных контролеров. Кроме вахтерского состава, имелось 7 собак, принадлежащих работникам отряда.

 В июне 1947 г. организованы контрольно-пропускные пункты на основных под­ступах к объектам, разработаны и утверждены ди­слокации постов как по периметрам зон, так и на научно-производственных площадках, лабораториях, заводах и складах, созданы бюро пропусков, установлены постоянные, временные и разовые пропуска на право входа и выхода из зон, на все режимные предприятия, цеха и лаборатории. К постоянным пропускам были введены шифры. От всего личного состава объектов вторично были отобраны подписки о неразглашении государственной тайны.

 Управления строительств МВД СССР должны были немедленно приступить к выполнению правительственного постановления о постройке зон со всеми ее служебными сооружениями, а также заборов и ограждений по периметрам режимных заводов, лабораторий и спецскладов. Все эти работы в основном закончились лишь в июне-июле 1948 г.

Со второй половины 1947 г. в практику работы руководства объектов и управлений строительств МВД СССР и городских отделов МВД СССР в каждом отдельном случае было введено правило: при въездах и выездах из зоны и в зону по личным или служебным делам разъяснять работникам указ ПВС СССР от 9 июня 1947 г. и отбирать подписки о неразглашении государственной тайны. Въезд в зону разрешался только при наличии допуска отдела «К» МГБ СССР[30].

Постановлением СМ СССР от 6 апреля 1948 г. № 1130-405сс/оп войсковая охрана объектов ПГУ при СМ СССР, в том числе заводов №№ 813, 814 и 817, с 25 апреля 1948 г. была передана из ведения МВД СССР в МГБ СССР. Для реализации этого постановления правительства из МВД СССР были переданы в МГБ СССР 5 полков и 3 отдельных батальонов общей списочной численностью 7 301 чел., в том числе генералов – 1 чел., офицеров – 730 чел., сержантов – 1800 чел., солдат – 4770 чел. Кроме личного состава в МГБ были переданы школа усовершенствования политсостава со штатной численностью, вооружением и имуществом, казарменными и жилыми помещениями, подразделение интендантской службы и оперативный состав контрразведки центрального аппарата частей и подразделений, обслуживающих передаваемые войска, складские помещения площадью 1000 кв. м. и иное имущество[31].

В целях усиления режима на заводе № 418 (ранее завод № 814, Свердловск-45) Распоряжением СМ СССР № 10121-рс с 1 ноября 1953 г. была установлена запретная зона жилого поселка этого завода протяженностью 15,6 км. С определенной в распоряжении правительства даты охрана запретной зоны по периметру осуществлялась на контрольно-пропускных пунктах постами и дозорами вооружено-вахтерской охраны. Вход и выход в запретную зону жилого поселка работников завода № 418 и членов их семей стал производиться по пропускам, выдаваемым руководством завода, и паспортам местной прописки[32].

В конце 1955 г. начаты работы по установлению границ запретной зоны в пределах отведен­ной территории для строительства Научно-исследовательского института 1011 (НИИ-1011) в г. Челябинск-70, ныне г. Снежинск Челябинской области). Через год под охрану были взяты контрольно-пропускные пункты (КПП_ и периметр зоны. Площадка «21» охранялась вначале отдельной комендатурой – в/ч 3273 (Челябинск-40), составленной из двух взводов, а с 19 июня 1956 г. – отдельным дивизионом внутренней охраны (ныне войсковая часть № 3468 внутренних войск МВД). Для работающих и проживаю­щих на объекте были установлены режимные ограничения и пропускная система. Подобные режимные зоны были установлены и на других объектах ПГУ на Урале.

Главным источником опасности спецслужбы считали сотни тысяч строителей, по роду своей деятельности постоянно вынужденных менять место жительства. После окончания строительства объектов у всех участников атомных строек отбиралась подписка о неразглашении в течение 25 лет сведений, связанных с назначением строящихся объектов[33].

Подписка отбиралась и у бывших заключенных, солдат-репатриантов и спецпереселенцев немецкой национальности, трудившихся на закрытых стройках, которых отправляли уже в качестве вольнонаемных на работу в Дальстрой МВД СССР. При этом селили их компактно, дабы исключить общение с другими категориями работников предприятий Дальстроя[34].

С начала строительства предприятий атомной отрасли в адресах для почтовой переписки указывались населенные пункты, близлежащие к районам строительства. Например, в личной и служебной переписке на заводе № 817 указывались почтовые отделения г. Кыштыма и поселка Теча, завода № 813 – рабочего поселка Верх-Нейвинское, завода № 814 – рабочего поселка Нижняя Тура.

С целью исключения упоминаний географических названий населенных пунктов, прилегающих к местам строительств объектов атомной промышленности, на предприятиях были изданы приказы директоров «О переводе на новый порядок адресации частной и служебной почтовой корреспонденции». В этих приказах разъяснялось, что почтовым адресом для населения жилых поселков и для служебной корреспонденции следует использовать номера почтовых отделений полевой почты, которые приписывались к областным центрам. Например, Челябинск-40, Свердловск-44, Свердловск-45 с указанием названий улиц и номеров домов, соответствующих действующим наименованиям улиц областных центров. При этом на одноименных улицах г. Свердловска и г. Челябинска отсутствовали номера домов, которые были на соответствующих улицах в закрытых городах.

Приказом директора комбината № 817 и начальника строительства № 859 от 16 апреля 1948 г. было установлено, что с 25 апреля 1948 г. почтовым адресом для частной корреспонденции станет город Челябинск-40[35] с указанием названия улиц и номеров домов, соответствующих действующим в настоящее время наименованиям улиц соцгорода. Для служебной корреспонденции устанавливался адрес: г. Челябинск-40, наименование улицы и номера дома управления комбината и управления строительства. Для воинских подразделений дополнительно указывался номер почтового ящика. То же касалось и телеграфных адресов.

Данный приказ был доведен до всех работников предприятия с разъяснением, что в дальнейшей переписке им запрещается указывать причины смены адреса, а только разрешалось сообщать, что их место пребывания изменилось на город Челябинск. Начальнику конторы связи предписано возвращать почтовые отправления с нарушением указанного порядка адресации. Начальникам политотделов комбината и управления строительства, а также председателям заводского и построечного комитетов профсоюзов приказали провести разъяснительную работу с населением о введении нового адреса и правильного его написания. Нарушители приказа привлекались к ответственности как за разглашение государственной тайны. Подобные приказы были изданы и на других предприятиях ПГУ.

Вопросы соблюдения режима секретности были предметом внимания не только органов безопасности, но и руководителей всех рангов, а также политических отделов и руководимых ими партийных организаций. На обсуждение коммунистов на партийных собраниях всех объектов атомной промышленности Урала, особенно в начальный период их строительства, периодически выносились вопросы повышения классовой, политической бдительности. Особое внимание обращалось на частую смену работников, ответственных за хранение секретных документов. При смене они не передавали друг другу документы по актам, в результате чего при проверке комиссии обнаруживали утрату секретных документов.

Зачастую документы уничтожались и выбрасывались в мусорные ящики, предавались от одного работника другому без расписки. Основная причина такого отношения состояла в том, что сотрудники просто не были обучены правилам обращения с секретными документами, никто их не инструктировал о важности работы по сохранению государственных секретов.

Беспечность персонала доходила до того, что к работе с секретными документами допускались даже заключенные. Так, на протяжении длительного времени для работы в спецчасти на строительстве № 865 в ИТЛ № 100 привлекался заключенный Климанов, осужденный по Указу Президиума Верховного Совета (ПВС) СССР от 4 июня 1947 г. сроком на 10 лет. Тем не менее, он получал возможность знакомиться с секретными документами. Этот случай был не единичным. В ряде лагерных отделений секретарями работали заключенные, имевшие доступ к телефонной связи и к документам[36].

В тот период работники, еще не привыкшие к выполнению режимных требований, часто проявляли халатность и допускали в разговорах, в переписке обсуждение отдельных подробностей строительства и назначения объектов. Не было создано тогда и соответствующих технических условий обеспечения сохранности секретных документов. Отсутствовали сейфы на рабочих местах, двери и ящики столов в кабинетах не имели замков, в помещения не был ограничен доступ посторонних лиц.

Секретность производства работ и чрезвычайная важность возводимых для обороны страны объектов  обязывали все службы, руководителей подразделений и каждого работника строжайше соблюдать требования режима. Однако фактов беспечности и потери бдительности было достаточно много, поэтому и политотделы и структуры, отвечающие за сохранение государственной тайны, периодически рассматривали данные вопросы на различном уровне.

Особый режим на Базе-10 (объект № 817) был введен приказом ее директора Е.П.Славского от 25 октября 1947 г., в котором запрещался выезд работающих на заводе и членов их семей по личным обстоятельствам, а по служебной необходимости – только с разрешения дирек­тора. Отпуск разрешалось проводить только на месте, не покидая закрытой территории. У всех работающих на предприятии и в зоне паспорта изымались, взамен паспортов выдавались специальные удостоверения. При выезде из зоны удостоверения обменивались на паспорта[37].

На совещании партийного актива Базы-10 по ознакомлению с закрытым письмом ЦК ВКП(б) «По вопросу профессоров Клюевой и Роскина» директор Е.П.Славский выступил с докладом, в котором осудил действия врагов, напомнил, что агентура заграничной разведки старается как можно больше узнать о достижениях Советского Союза, указал на необходимость в корне пресекать различные толкования и рассуждения о заводе[38].

Постановлением СМ СССР № 3909-1327сс/оп от 29 ноября 1947 г. завод № 817 получил новое подлинное наименование – «Комбинат № 817 ПГУ при СМ СССР».  Директором комбината № 817 назначен видный организатор оборонной промышленности, директор «Уральского машиностроительного завода (Уралмаш), Герой Социалистического труда Б.Г.Музруков.

В декабре 1947 г. новый директор, выделив вопрос бдительности в число основных, начал усиливать режим секретности, что подтверждают подписанные директором приказы: «О переходе с 5 января на адреса полевой почты № 04219»; «О порядке пользования условными обозначениями комбината – «База-10» и «Войсковая часть 04219», «О сохранении государственной тайны». На комбинате был организован режимный отдел, главной задачей которого стало обеспечение закрытости деятельности комбина­та всеми законными доступными средствами[39].

27 января 1948 г. на собрании коммунистов заводоуправления директор определил сохранение государственной тайны как одну из приоритетных задач партийцев. Однако, несмотря на понимание важности порученного правительством страны участка работы и особой засекреченности возглавляемого предприятия, в первые же месяцы работы у самого директора комбината № 817 Б.Г.Музрукова возникли достаточно серьезные неприятности. В ходе оперативных мероприятий органами государственной безопасности зафиксированы действия директора комбината, которые граничили с утечкой информации, составляющей государственную тайну. Специальный комитет был вынужден дважды рассматривать на своих заседаниях (29 марта и 5 апреля 1948 г.), факты нарушений режима сохранения государственной тайны Б.Г.Музруковым, для чего он был вызван в Москву для дачи объяснений.

Специальный Комитет обязал Б.Г.Музрукова «немедленно прекратить пользование частными услугами непроверенных и не допущенных к специальной работе лиц для подбора научных и технических данных по проблеме № 1 и прекратить вербовку на работу разных «знакомых» и прочих лиц без предварительной проверки их в установленном порядке»[40].

По сведениям сотрудников МГБ СССР, Б.Г.Музруков в нарушение установленного порядка, требующего предварительной проверки кадров при подборе их на спецобъекты ПГУ, вступил в переговоры с заместителем начальника заводской лаборатории Уралмаша о его переводе на комбинат № 817 без предварительной проверки. Тем самым новый директор, по мнению сотрудников МГБ СССР, рассекретил характер своей будущей работы и характер работы завода. По данным МГБ СССР, заместитель начальника заводской лаборатории Уралмаша характеризовался «как человек, не внушающий доверия, имеющий подозрительные связи и не имеющий возможности быть допущенным на работу в систему ПГУ».

Постановлением СМ СССР № 1274-48сс/оп Музрукову объявили строгий выговор с предупреждением об уголовной ответственности в случае нарушения им правил обеспечения секретности в будущем[41]. После заседания Спецкомитета, Музруков издал приказ о соблюдении государственной тайны на комбинате. Приказ был обсужден во всех партийных организациях базы в мае 1948 г.[42]

Политические отделы предприятий и управлений ИТЛ и строительств МВД СССР периодически обсуждали на своих заседаниях меры, способствующие выполнению требований, предъявляемых режимом сохранения государственной тайны и принципом политической бдительности. Особенно часто эти вопросы рассматривались политотделами завода № 813 и управления строительства № 865. Это объясняется высоким уровнем ответственности их начальников за проведение работы по воспитанию политической бдительности и сохранению государственной тайны, а также многочисленными нарушениями режимных требований на объекте.

Сложившееся положение обязывало усилить требования к коммунистам по выполнению на порученных участках правил соблюдения государственной тайны, а также изменить формы работы политотделов: независимо от места работы от массовых мероприятий перейти к проведению индивидуально-разъяснительной работы с каждым. Для достижения этой цели в каждом цехе назначались ответственные сотрудники. В ходе этой кампании все работающие были ознакомлены с внутренними правилами поведения на Базе-5 (Свердловск-44)[43].

Учитывая особую важность сохранения государственной тайны при производстве работ, СМ СССР 1 марта 1948 г. принял Постановление №535-204сс «Об утверждении Перечня главнейших сведений, составляющих государственную тайну, и инструкции по обеспечению сохранения государственной тайны в учреждениях и на предприятиях СССР».

В развитие этого постановления и в целях установления более жесткого порядка в деле сохранения секретно­сти сведений, относящихся к «специальным работам» 25 сентября 1948 г. СМ СССР принял постановление № 3572-1432сс/оп «О дополнительных мерах по сохранению секретности сведений, относящихся к специальным работам»[44].

В постановлении предписывалось запретить всем работникам, допущенным к переписке по вопросам «специальных работ», вести радиотелеграфную пере­писку несекретного содержания открытым текстом или радиотелефонные переговоры по вопросам «специальных работ».

Начиная с 1 октября 1948 г., передачу всей телеграфной пере­писки несекретного содержания по вопросам, связанным со «специальными работами», заказами и заданиями ПГУ и его объектов, предписано осуществлять только телеграммами по проводам серии «П», исключив возможность прохождения их через промежуточные пункты по радио.

Для реализации этих указаний совместно с МГБ СССР были разработаны переговорные таблицы, коды и шифры. Руководителям всех уровней на предприятиях и в организациях, ведущих «специальные работы», поручено произвести проверки состояния секретных отделов и частей, порядка хранения, прохождения, а также учета выдачи и возврата секретных документов по вопросам «специальных работ». Все выявленные недостатки необходимо было немедленно устранить, а рабо­ту секретных отделов и частей организовать в строгом соответствии с инструкци­ей по сохранению государственной тайны (утвержденной Постановлением СМ СССР от 1 марта 1948 г.), с тем, чтобы исключить возможность просачивания к кому бы то ни было секретных сведений, относящихся к работам ПГУ.

В целях большей конспирации атомных объектов начальнику ПГУ Б.Л.Ванникову было поручено заменить условные наименования и сменить условные адреса всех объектов ПГУ, организовать в городах Москве, Челябинске, Свердлов­ске и Ташкенте склады и конторы (с условными наименованиями), на которые возложить переадресовку и переотправку грузов, предназначенных для объектов ПГУ, и производство финансово-банковских операций со всеми поставщиками материалов и оборудования.

МВД СССР должно было взять под обслуживание фельдсвязью все объекты ПГУ, важнейшие научно-исследовательские и конструкторские учреждения, заводы-поставщики, связанные с заданиями ПГУ, обеспечив доставку корреспонденции непосредственно на объекты.

Министерство торговли и Министерство заготовок СССР, начиная с 1 октября 1948 г., обязано было обеспечивать снабжение объектов ПГУ всеми видами продовольственных товаров в централизованном порядке со своих баз.

Дома отдыха «Ближняя дача», «Дальняя дача», костнотуберкулезный санаторий ВЦСПС в г. Кыштыме Челябинской области стали использовать только для обслуживания контингентов ПГУ.

На министров, руководителей ведомств и организаций, а также подчиненных им начальников секретных отделов и частей была возложена персональная ответствен­ность за надлежащую постановку работы секретных отделов и частей, сохран­ность секретных сведений и документов, учет и прохождение их. Они обязаны были строго наказы­вать каждого сотрудника, допустившего нарушение данной им подписки о неразглашении государственной тайны и каких-либо сведений, связанных со «спе­циальными работами». Наиболее злостных лиц за разглашение государственной тайны требовалось предавать суду.

В развитие комплекса мероприятий по реализации постановления СМ СССР от 25 сентября 1948 г. № 3572-1432сс СК при СМ СССР на своем заседании 18 февраля 1949 г. принял решение «О мерах обеспечения секретности объектов ПГУ при СМ СССР». Этим решением было поручено членам Спецкомитета М.Г.Первухину, А.П.Завенягину, П.Я.Мешику разработать и согласовать с МГБ СССР соответствующие инструкции о правилах переписки между министерствами и ведомствами, внутри ПГУ и для его подведомственных объектов.

В целях усиления режимных требований и мер по обеспечению секретности проводимых работ на объектах атомной промышленности СК постановил использовать в переписке и при ведении транспортных и финансовых операций с поставщиками материалов и оборудования новое наименование ПГУ при СМ СССР – Главгорстрой СССР.

Подведомственные ПГУ предприятия предписано именовать складами, базами и конторами Главгорстроя СССР. Например, в переписке с поставщиками завод № 817 (База-10) стал именоваться как Южно-Уральская контора Главгорстроя СССР, завод № 814 (База-9) – Северо-Уральский склад Главгорстроя СССР, а завод № 813 (База-5) – Уральская база технического снабжения Главгорстроя СССР.

Весной 1949 г. для Южно-Уральской конторы Главгорстроя СССР было создано отделение в г. Свердловске, а в г. Кыштыме – переадресовочный склад. Контора обеспечивала закупку материалов, оборудования, промышленных и продовольственных товаров, вела переписку с поставщиками, ПГУ и его объектами, государственными, советскими и общественными организациями, а также выполняла функцию комплектования кадров комбината. Такая же контора в г. Свердловске была создана и для завода № 814. 

Условные наименования специальных строительных управлений МВД СССР и предприятий МСМ СССР на Урале

Составлено по: Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954.

Кн. 1. Москва-Саров, 1999. С. 341–353, Кн. 7. Москва-Саров, 2007. С. 661.

В целях реализации новых правил пользования условными наименованиями всем предприятиям ПГУ с 18 февраля 1949 г. изменили ведомственную принадлежность. Они были переподчинены Министерству химической промышленности СССР и стали именоваться: комбинат № 817 (Государственный химический завод ПГУ при СМ СССР) – Государственный химический завод Министерства химической промышленности; комбинат № 813 (Государственный машиностроительный завод ПГУ при СМ СССР) – Государственный машиностроительный завод Министерства химической промышленности, а завод № 814 ПГУ при СМ СССР – завод «Электрохимприбор» Министерства химической промышленности[45]. 

Наименования объектов Первого главного управления при СМ СССР на Урале 

Составлено по: Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. Москва-Саров, 1999. С. 341–353, Артемов Е.Т., Бедель А.Э. Укрощение урана. Новоуральск. 1999. С. 280. Киценко Б.И. 440 военное представительство Министерства обороны Российской Федерации. Екатеринбург, 2007. С. 32.

Были изменены и номера уральских строительных управлений. Так Строительное управление МВД СССР № 859 получило № 247, Строительное управление МВД СССР № 865 – №  313, Строительное управление МВД СССР № 1418 – № 514[46].

Этим же решением специальные термины химических элементов, наиболее часто употребляемых в переписке, были заменены. Например, уран-238 требовалось именовать в отчетах как «кремнил», плутоний-239 – «аметил», уран-235 – «кремнил-1» и т.д.[47] Вместо термина «цепная реакция» писали «окисление», вместо «радиоактивное облучение» – «окуривание», вместо «вредные излучения» – «отходящие газы». Зашифровывались даже медицинские диагнозы: вместо диагноза «лучевая болезнь» писали «вегето-сосудистая дистония 2-й степени»[48]. Режимные органы часто перестраховывались, засекречивая даже то, в чем не было никакой секретности, к примеру, сведения,  которые за пределами объектов использовались открыто.

Для дезориентации и введение в заблуждение вероятного противника были установлены разные условные термины для переписки между научно-исследовательскими и проектными организациями. Так, действительное наименование урана условно в переписке с проектирующими и исследовательскими организациями употреблялось как кремнил; при переписке с заводами № 12, 544, 250, комбинатом № 817 и Дальстроем МВД СССР – свинец; при переписке с Министерством геологии – титан; при переписке с комбинатом № 6 – стронций; при переписке с рудоуправлением № 8 – сера; при переписке с заводом № 906 Министерства металлургической промышленности – фосфор; при переписке с акционерным обществом «Висмут» – висмут; в документах правительства для действительного наименования урана употреблялось и условное наименование – олово.[49]

В дальнейшем специальные термины химических элементов постоянно изменялись. Например, уран-235 имел такие условные обозначения: «Олово-115», «А-95»; уран-233 – «Селен-77»,  шестифтористый уран – «Сублимат», «алив», природный уран – «А-9». Для упоминания о  плутонии употреблялись также несколько условных наименований: «Продукт-94», «Продукт Z», «Теллур-120», «Теллур», «Аметил». Аналогичные условные наименования были и для других химических элементов: радия, трития, дейтерия и т.д., а также употребительных научных и технических терминов.

Участие немецких специалистов также было особо засекречено, в т.ч. при подготовке документов на самом высшем уровне. Так, в Приложении к разделу Х протокола заседания СК при СМ СССР от 18 февраля 1948 г. № 73 для немецких специалистов, занятых выполнением заданий ПГУ, поручено разработать отдельные условные термины, отличающиеся от употребляемых в переписке с организациями[50].

В целях стимулирования немецких специалистов, работающих по секретной тематике, правительством страны было предоставлено право ПГУ при СМ СССР устанавливать им надбавку за секретность в размере от 25-50% от основного оклада.

В период проживания и работы в советских научных учреждениях немецкие специалисты находились под постоянным контролем сотрудников государственной безопасности, которые были обязаны в штатской одежде сопровождать их повсеместно. В штате НИИ-5 таких сопровождающих состояло 30 чел., в Лаборатории «В» – 10 чел., в Лаборатории «Б» – 6 чел. К каждому из ведущих немецких специалистов (М.Арденне, Г.Герцу, М.Фольмеру, Н.Рилю, П.Тиссену, М.Стеенбеку, Г.Позе) были прикреплены по два сопровождающих сотрудника для охраны.

На заседании СК от 8 марта 1949 г. было принято постановление «О правилах пользования новыми условными наименованиями, установленными для объектов ПГУ и для секретных терминов».  Постановлением утверждены: проект инструкции (для министерств и ведомств) о правилах переписки и операций в связи с применением новых условных наименований объектов ПГУ и правилах пользования условными наименованиями; проект инструкции (для аппарата Первого главка) о порядке пользования условными наименованиями, присвоенными ПГУ и подведомственным ему объектам; проект инструкции (для объектов Первого главка) о порядке пользования условными наименованиями, присвоенными объектам ПГУ.

Предприятия атомной промышленности, как и другие оборонные предприятия, имели почтовые ящики – адреса. Такие адреса применялись с 1951 по 1989 гг. Так, завод № 817 в разные годы имел несколько почтовых ящиков-адресов: п/я 49, п/я 120, п/я 1590, п/я 21, п/я А-7564, завод № 813 имел почтовый ящик – адрес п/я 318, завод № 418 – почтовый ящик – адрес п/я 131, п/я Р-6816.

Эти условные наименования предприятий предназначались для определенных целей и применялись главным образом в документах, определяющих кадровую политику ПГУ, а также как почтовый адрес при расчетах с внутризоновыми организациями, а после 1957 г. – в несекретной переписке с поставщиками по вопросам материально-технического снабжения. В трудовых книжках всех работников завода № 418 после присвоения предприятию почтовых ящиков-адресов были произведены такие записи: «Откомандирован в порядке перевода на Предприятие п/я 131».

Наименование «Государственный химический завод (ГХЗ) им. Менделеева министерства химической промышленности СССР» применялось во взаимоотношениях с предприятиями, учреждениями, находящимися в охраняемой зоне, при оформлении трудовых договоров и трудовых книжек. Отметки о приеме на работу и об увольнении с ГХЗ им. Менделеева делались в паспортах, а с сентября 1951 г. это наименование было введено вместо «База-10» и стало употребляться в приказах директора, в тексте подписок о неразглашении государственной тайны, в переписке с предприятиями, организациями и учреждениями населенных пунктов, прилегающих к заводу, минуя Южно-Уральскую контору.

Всем работникам ГХЗ имени Д.И.Менделеева в личные дела были произведены записи о переводе их на «Предприятие «почтовый ящик 21».

С января 1958 г. в несекретной переписке с поставщиками по вопросам материально-технического снабжения условные наименования предприятий атомной отрасли – конторы и склады Главгорстроя СССР – были отменены. Им на смену пришли новые условные названия. Например, Южно-Уральская контора Главгорстроя СССР стала называться Челябинской конторой п/я 21.

В последующем в приказах директора ГХЗ имени Д.И.Менделеева по личному составу и производственной деятельности применялось условное наименование п/я 21. Одновременно в паспортах, трудовых книжках, справках и других кадровых документах работников, в том числе пенсионных делах и документах на льготы, делались соответствующие отметки от имени «Предприятия «почтовый ящик 1590». Начиная с 1 октября 1958 г., условное наименование п/я 1590 было закреплено за отделом кадров городских подразделений, а п/я 21 оставлено за кадровой службой ГХЗ им. Д.И.Менделеева.

В январе 1958 г. МСМ СССР ввело условные наименования «почтовый ящик» и для отдельных структурных подразделений ГХЗ имени Д.И.Менделеева. В частности, для управления капитального строительства – п/я 99, для отдела рабочего снабжения – п/я 179. Всего по состоянию на январь 1958 г. на этом предприятии существовало четырнадцать условных наименований «почтовый ящик».

Череду смены условных названий ГХЗ им. Д. И. Менделеева завершает наименование «Предприятие п/я А-7564», присвоенное ему МСМ СССР 4 марта 1966 г. Это условное наименование использовалось в секретных и несекретных документах, регламентирующих производственные, научно-исследовательские работы, материально-техническое снабжение, в расчетно-платежных документах, в переписке с поставщиками и потребителями продукции. Одновременно предприятие получило новое открытое наименование – «Химический комбинат «Маяк»[51].

Несмотря на принимаемые меры по ужесточению режима секретности, случаев нарушений требований инструкций на стройках и предприятиях было немало. По предложению Л.П.Берии 28 июня 1949 г. СК при СМ СССР рассмотрел вопрос «О факте недопустимо небрежного обращения в Первом главном управлении с документами особой секретности». ПГУ представило в СК отчет о результатах проверки КБ-11 и копии документов (протоколов и записок), содержащих основные данные технической характеристики РДС, описание отдельных ее узлов и важней­шие расчетные данные по конструкции их.

Как выяснилось, копирование рукописей, представляющих собой особую секретность, в ПГУ было поручено старшему инспектору особого сектора секретариата ПГУ. Этот факт недопустимо небрежного обращения с документами особой секретности говорил о том, что со стороны руководителей ПГУ не было должной требовательности к соблюдению секретности.

В целях наведения должного порядка в деле обеспечения надежной секретно­сти в обращении с особо секретными документами руководители ПГУ обязывались изъять из архива и делопроиз­водства ПГУ и Госплана СССР и передать для хра­нения в секретариат СК все документы, представляющие собой сводные отчеты о деятельности ПГУ; документы, содержащие данные о производстве кремнила-1 (уран-235) и аметила (плутоний-239), а также сводные планы ПГУ по этим продуктам; отчеты о работе КБ-11, описания, расчеты и чертежи конструкций РДС в целом, а также планы работ КБ-11; сводные отчеты о научно-исследовательских работах; описания технологических процессов и обобщающие данные о мощно­стях, расчеты выработки кремнила-1 и аметила по комбинату № 817 и заводу № 813.

В месячный срок предписано было выделить из общего архива и делопроизводства зашифрованные документы обобщающего характера, текущую пе­реписку с КБ-11, комбинатом № 817, заводом № 813, расчеты, проекты и описа­ния проектируемых и сооружаемых предприятий: № 817, 813, 814), и хра­нить эти документы отдельно в ПГУ под ответственность доверенных лиц, которых подобрать из числа особо проверенных[52].

В целях усиления режима сохранения государственной тайны и предотвращения проникновения вражеских элементов на специальные объекты Постановлением СМ СССР от 19 августа 1953 г. № 2210-902сс МВД СССР было поручено улучшить работу аппарата подразделений министерства на предприятиях МСМ СССР, укрепив их опытными и проверенными кадрами. Кроме того, постановлением предусмотрено восстановить в центральном аппарате МВД СССР специальный отдел по обслуживанию предприятий МСМ СССР, возложив на него: контроль за обеспечением установленного режима охраны объектов и сохранности государственной тайны; ведение работы по предотвращению проникновения вражеских элементов и пресечению попыток с их стороны проводить вражескую работу; негласный контроль за перепиской работающих и проживающих в жилых поселках; проверку и допуск людей к работе на объектах МСМ СССР[53].

Для создания образцового порядка в вопросах режима, охраны, секретности и дисциплины на атомных объектах первый заместитель министра среднего машиностроения СССР Б.Л.Ванников и начальник политуправления Л.Г.Мезенцев в августе 1955 г. направили директивные указания руководителям строительств и начальникам политотделов о немедленном устранении недостатков и принятии решительных мер по созданию режимных условий на вверенных объектах.

В указаниях предписывалось: проверить состояние режима и охраны секретности во всех подразделениях, обсудить итоги проверки на заседаниях политотделов с участием актива, установить систематический контроль за состоянием режима секретности на всех участках работы и обеспечить неуклонное выполнение действующих инструкций.

Лиц, допустивших нарушения режима секретности, следовало привлекать к строгой ответственности независимо от занимаемого положения; необходимо было систематически обсуждать вопросы состояния режима секретности на заседаниях политотдела и на партийных собраниях; также организовать систематическое проведение бесед, лекций и собраний по вопросам повышения бдительности и сохранения государственной тайны.

Над реализацией этих требований политические отделы работали вместе с руководителями предприятий и строек. Работники политотделов были озабочены тем, что на стройплощадках  ПГУ на Урале было сконцентрировано очень много оружия: сначала только стрелкового, а затем и зенитно-ракетного. Конвой­ные батальоны, а в последующие десятилетия полки, бригады и диви­зии внутренних войск несли охрану периметров закрытых территорий. Это создавало большую концентрацию ору­жия и увеличивало вероятность дезертирства с ним или несанкциони­рованного использования.

В архивных документах за 1940 – 1970-е гг. не удалось обнаружить сведений ни об одном из таких случаев.

Важнейшим условием обеспечения режима сохранения государственной тайны на предприятиях атомной промышленности являлось воспитание бдительности у всего населения закрытых городов.

Особое внимание вопросам усиления бдительности уделялось накануне проведения политических мероприятий и государственных праздников. Политотделы рекомендовали секретарям партийных организаций перед праздниками принимать меры, направленные на повышение бдительности, в смены работающих в праздничные дни ставить наиболее добросовестных трудящихся, требовать усиления пропускного режима на основных объектах, чтобы исключить несанкционированное проникновение посторонних лиц, не допустить аварии, поломки оборудования и механизмов, диверсий и саботажа.

Для осуществления контроля за состоянием порядка в городах, оперативного реагирования на происшествия, а также для оказания практической помощи во время проведения массовых мероприятий в политических отделах предприятий и строительных управлений организовывалось дежурство ответственных работников. Их обязанность состояла в немедленном докладе начальнику политотдела и его заместителю о происшествиях,  в выезде на место совершения нарушения общественного порядка,  в наблюдении во время дежурства за заборами и стенами домов жилых поселков для предотвращения антисоветских лозунгов.

Особым каналом возможной утечки информации была переписка с партийными комитетами различных уровней по основной деятельности, вопросам учета коммунистов, с предприятиями и организациями – по вопросам снабжения. Для упорядочения переписки и обеспечения сохранения государственной тайны Секретариат ЦК ВКП(б) постановлением от 20 марта 1948 г. «О порядке почтовой переписки местных парторганизаций с политорганами Вооруженных Сил» определил правила, по которым запрещалось в адресах указывать место расположения воинских частей, звания и командные должности лиц, которым адресована корреспонденция[54].

23 мая 1949 г. на обсуждение СК был вынесен вопрос «О мероприятиях по улучшению бытовых условий монтажников, работающих на строительстве № 247 МВД СССР. Ввиду того, что в состав монтажных организаций, работающих на соору­жении комбината № 817, подобран специально проверенный через МГБ СССР контингент инженеров и рабочих, СК посчитал возможным предоставлять монтажникам, длительное время работающим на строительстве № 247 и успешно выполнившим возложенные на них задания, отпуска с выез­дом за пределы режимной зоны комбината.

При этом ответственность за решение вопроса о необходимости предоставления отпуска и возможности выезда за зону объекта возлагалась на директора завода Б.Г.Музрукова и уполномоченного СМ СССР И.М.Ткаченко. От каждого уезжающего в отпуск отбиралась подписка об ответственности по Указу ПВС СССР от 9 июня 1947 г.

СК предложил предусмотреть мероприятия по организации отдыха для мон­тажников, которым не требуется выезд за зону, в приспособленных для этого домах отдыха комбината № 817.

Работники предприятий и строительств, допущенные к государственной тайне, в том числе и некоторые работники политотделов, получали надбавку 15% к окладу за особую секретность работы[55]. По просьбе ПГУ такая надбавка была установлена постановлением СМ СССР по решению Спецкомитета от 15 октября 1948 г[56].

Приказом ПГУ от 16 января 1950 г. директорам комбинатов №№ 817, 813 и 814 по согласованию с органами государственной безопасности и уполномочен­ными СМ СССР при предприятиях было дано право разрешать выезд в отпуск (кроме приграничных районов) рабочим, научным, инже­нерно-техническим работникам и военнослужащим за пределы охраняемой запретной зоны для лечения, если его нельзя организовать на месте, для посещения семьи в неотлож­ных случаях (для оказания помощи тяжелобольным членам се­мьи, устройства детей и т.п.), для учебы в техникумах и вузах. Лицам, проводящим отпуск в охраняемой зоне, устанавливалась компенсация в размере 50 % получаемой заработной платы[57]. При этом каждый выезжающий сообщал маршрут движения с указа­нием всех узловых станций по пути следования, давал подписку о соблюдении маршрута движения и подписку о неразглашении сведений о месте жительства и работы.

Несмотря на имевшееся разрешение на выезд населения за пределы закрытых зон, реально в отпуск смогли выезжать все желающие только с 1954 г., когда началось постепенное смягчение режима. Оборотной стороной этого процесса стала высокая текучесть кадров в основных цехах, увеличение количества командированных на комбинат и большое перемещение кадров строителей и монтажников[58].

С 1957 г. были введены постоянные пропуска для «свободного» выезда-въезда «за зону» всем постоянно проживающим жителям городов. Эти пропуска применяются и в настоящее время во всех уральских закрытых городах.

Срок пребывания за пределами объекта строго контролировался. Например, для жите­лей г. Лесного за пределами спецзоны находиться разрешалось только до 24 часов. Для жителей г. Снежинска в 1962 г. был определен следующий порядок выезда: свободный выезд-въезд с 6.00 до 19.00 по предъявлению пропуска. Все выехавшие за пределы зо­ны обязаны были вернуться в город в день выезда: с апреля по октябрь – до 23.00, с ноября по март – до 21.00. Лица, несвоевременно вернувшиеся в город, пропускались через контрольно-пропускные пункты с изъятием у них пропусков. Круглосуточно разрешался выезд только в командировки и в отпуск[59].

Разрешение выйти за спецзону, выдаваемое отделом режима, можно было взять только один раз в неделю. (Показательно, что ветераны закрытых городов называют такое разрешение «увольнительной»). Если не было «особой увольнительной», дающей право на пребывание за пределами города после установленного времени, и человек задерживался по каким-либо причинам, изымался пропуск в город сроком до трех месяцев. За утерю постоянного пропуска объявляли строгий выговор, не выплачивали премию, либо запрещали выход из города в течение 2-3 месяцев[60].

Как уже отмечалось выше, в строительстве завода № 817 в начальный период участвовали немцы-спецпереселенцы. Обстановка с этой категорией строителей и репатриантами осложнялась фактами сбора некоторыми из них сведений, составляющих государственную тайну: о характере строительства и географическом расположении объектов, их производственном назначении и выпускаемой продукции[61].

Кроме того, немцы-спецпереселенцы сожительствовали с русскими женщинами, которые работали в первых отделах[62] и на других особорежимных объектах. Не редки были случаи регистрации браков работниц первых отделов с немцами, что давало основание опасаться за утечку сведений, составляющих государственную тайну[63].

Политотделом и партийными организациями г. Челябинск-40 была проделана большая воспитательная работа среди населения по вопросу бдительности. Отдельно созывали девушек по подразделениям и предупреждали о том, чтобы они не знакомились с немцами и не выходили за них замуж[64].

Наряду с переименованием предприятий и организаций менялось и подлинное наименование ведомства, которое возглавляло работу по руководству атомной промышленностью. Первое главное управление при Совете Министров СССР с 26 июня 1953 г. получило название  Министерство среднего машиностроения (МСМ) СССР, с 13 марта 1963 г. – Государственный производственный комитет по среднему машиностроению СССР, с 2 марта 1965 г. – вновь Министерство среднего машиностроения СССР. 

Постановлением СМ СССР от 27 июня 1989 г. Министерство среднего машиностроения СССР было объединено с Министерством атомной энергетики СССР в единое Министерство атомной энергетики и промышленности СССР. Постановлением Правительства РФ от 29 января 1992 г. Министерство атомной энергетики и промышленности СССР преобразовано в Министерство Российской Федерации по атомной энергии.

Указом Президента РФ от 9 марта 2004 г. было образовано Федеральное агентство по атомной энергии, которое 3 декабря 2007 г. было упразднено, а его правопреемником стала Государственная корпорация по атомной энергии «Росатом», которая руководит атомной отраслью по настоящее время.

Указом ПВС РСФСР от 17 марта 1954 г. населенным пунктам предприятий атомной отрасли были установлены открытые географические наименования. В этой связи курьезный факт был зафиксирован в истории г. Челябинск–70. На первой городской комсомольской конференции в своем выступлении директор объекта Д.Е.Васильев объявил делегатам о том, что городу присвоено имя Снежинск. Все присутствующие восприняли эту новость как самую долгожданную и радостную. Некоторые жители поспешили сообщить об изменении почтового адреса своим родственникам, проживающими за пределами города, написав название города на почтовых конвертах. К их большому разочарованию, все письма были возвращены со строгим запрещением использовать такой адрес[65].

Открытые географические наименования закрытых городов использовались во всех официальных документах и в переписке в течение десяти лет, с 1954 по 1964 гг. Примерно с середины 1960-х гг. и до января 1994 г. атомные города именовались, как и до указа 1954 г., по нумерации почтовых отделений, закрепленных за этими населенными пунктами в 1948 г.

В 1960–1980-х гг. в МСМ СССР принят ряд ведомственных нормативно-правовых актов, регулирующих вопросы режима секретности и сохранения государственной тайны. Среди основных документов были: Приказ Государственного комитета по среднему машиностроению № 263с от 3 октября 1964 г., решением которого с 1 января 1966 г. в стране вводилась единая система условных и открытых наименований; Положение «100» от 7 июля 1965 г. «О порядке применения условных и открытых наименований министерств, предприятий, учреждений и организаций СССР»; Приказ по МСМ СССР № 080сс от 4 марта 1966 г. «О введении новых условных и открытых наименований для организаций и учреждений МСМ». В результате этого все ранее установленные условные названия были отменены. Для ГХЗ им. Менделеева введено новое условное наименование – п/я А-7564, для комбината «Электрохимприбор» – п/я Р-6816, которые применялись исключительно в сфере производственно-хозяйственной деятельности вплоть до 1989 г.

Соответствующие приказы и инструкции о порядке применения и пользования условными наименованиями издавались и на предприятиях МСМ СССР, они подлежали изучению и неукоснительному выполнению всеми категориями населения. С 1 января 1967 г. МСМ СССР полностью перешло на единую государственную систему условных наименований предприятий и организаций оборонных отраслей народного хозяйства.

С 1 января 1990 г. в связи с переименованием Министерства среднего машиностроения СССР в Минатомэнергопром СССР все условные наименования предприятий и организаций были отменены.

В обиходе закрытые города назывались «запретками», «почтовыми ящиками», «номерными городами» и т.п. Полеты летательных аппаратов над ними запрещены и до настоящего времени. Население закрытых городов всегда было ограничено в общегражданских правах по сравнению с обычными гражданами страны. Эти ограничения связаны не только с наличием пропускного режима для всех их жителей, разрешительной системой въезда и выезда их родных и близких, но и с отсутствием возможности свободно распоряжаться объектами недвижимости, находящимися в собственности, ограничением выезда за границу и т.д.

Для психологического климата закрытого города в первые годы была характерна напряженность, боязнь сказать «что-то лишнее». Даже ведение личных дневников считалось опасным. Атмосфера секретности формировала особый стиль общения. В частности, если горожане слышали разговоры о чем-то неизвестном, непонятном, как правило, не спрашивали, о чем идет речь. Каждый знал, что существуют определенные темы, информация о которых строго ограничена. В целом следует отметить, что режимные ограничения не вызывали устойчивых негативных реакций. Как правило, отрицательные эмоции проявлялись на начальных этапах проживания в режимной зоне, их нельзя назвать длительными и стабильными[66].

Отсутствие свободы и другие ограничения в правах компенсировались государством снабжением промышленными и продовольственными товарами по столичным нормативам, улучшенными жилищно-бытовыми условиями и повышенной бюджетной обеспеченностью. И в настоящее время ценой причастности к производству и эксплуатации ядерного оружия является несвобода тех, кому государство доверило свои секреты.

Безопасность предприятий атомной промышленности на протяжении всего периода их функционирования обеспечивалась не только за счет тотальной секретности, но и благодаря активной воспитательной и организаторской работе политических отделов, городских комитетов КПСС и ВЛКСМ, партийных и комсомольских организаций, а также высокой и сознательной дисциплине подавляющего числа руководителей, специалистов и рабочих. Этому способствовал и особый отбор, и направление на предприятия лучших выпускников вузов, техникумов, ремесленных училищ. Эти люди занимали активную жизненную позицию, обладали сформированным чувством патриотизма и самопожертвования.

Весь комплекс описанных условий позволил обеспечить надлежащий уровень секретности и безопасности предприятий атомной промышленности и решить важнейшие государственные задания, укрепить обороноспособность страны и, в конечном счете, ее независимость.

[1] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. I. 1938-1945. Ч. 2. М., 2002. С. 237.

[2] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 6. С. 406-423.

[3] Орган, возглавлявший все работы по атомному проекту в СССР.

[4] Новоселов В.Н., Носач Ю.Ф., Ентяков Б.Н. Атомное сердце России. С. 53.

[5] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 6. С. 114.

[6] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 2. С. 274-275.

[7] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 420, 467-470.

[8] Артемов Е.Т. Советский атомный проект в системе командной экономики» // Cahiers du Monde russe, 55/3-4, juillet-decembre 2014,  С. 83.

[9] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 467-470.

[10] Там же. С. 500-502.

[11] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 3. С. 836-837.

[12] Новоселов В.Н. Создание атомной промышленности на Урале. С. 121-122.

[13] Новоселов В.Н. Решение проблемы безопасности предприятий атомной промышленности Урала (1945-1950) // Урал в военной истории России: традиции и современность. С. 94.

[14] История Южно-Уральского строительства. Новоселов В.Н., Толстиков В.С., Клепиков А.И. С. 323.

[15] Булганин Николай Александрович – сов. гос. деятель. В 1947-1949 министр Вооруженных Сил, в 1953-1955 министр обороны СССР. В 1955-1958 председатель СМ СССР. Маршал Советского Союза (1947-1958).

[16] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 4. С. 676.

[17] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 5.  С. 579-581.

[18] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 3 С. 642.

[19] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1.  С. 512.

[20] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 5.  С. 602-603.

[21] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 3 С. 643.

[22] Там же. С. 178.

[23] Там же. С. 644.

[24] Известия СССР от 10 июня 1947. С. 77

[25] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 3. С. 293.

[26] Атомный проект СССР. Документы и материалы, Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 83-84.

[27] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т.II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 3. С. 398-399.

[28] Там же.

[29] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т.II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 3. С. 337-338.

[30] Там же. С. 472-473.

[31] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 265, 489-492.

[32] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 5.  С. 576.

[33] Атомный проект СССР. Документы и материалы, Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 369.

[34] Там же. С. 368–369.

[35] Статус города ему был установлен Указом ПВС РСФСР от 17 марта 1954 г.

[36] Кузнецов В.Н. Общественно-политическая жизнь в закрытых городах Урала. Первое десятилетие. С. 60-61.

[37] Новоселов В.Н., Носач Ю.Ф., Ентяков Б.Н. Атомное сердце России. 2014. С. 496.

[38] Кузнецов В.Н. Общественно-политическая жизнь в закрытых городах Урала. Первое десятилетие. С. 62.

[39] Новоселов В.Н., Носач Ю.Ф., Ентяков Б.Н. Атомное сердце России. С. 496-497.

[40] Атомный проект СССР. Документы и материалы, Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 266.

[41] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 268-269, Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 3. С. 466.

[42] ОГАЧО. Ф. П-1147. Оп.1. Д. 2. Л. 4, Ф. П-1140. Оп. 1. Д. 3. Л. 8-9.

[43] ЦДООСО. Ф. 1442. Оп. 1. Д. 18. Л. 84.

[44] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т.II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 4. С. 151-153.

[45] Атомный проект СССР. Документы и материалы, Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 343.

[46] Там же. С. 351.

[47] Там же. С. 350.

[48] Новоселов В.Н. Решение проблемы безопасности предприятий атомной промышленности Урала (1945-1950) // Урал в военной истории России: традиции и современность. С. 94.

[49] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 5. С. 916.

[50] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 342.

[51] См. Приложение 16.

[52] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 374-375.

[53] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 5. С. 580.

[54] ЦДООСО. Ф. 5149. Оп. 1. Д. 45. Л. 56–57.

[55] ЦДООСО. Ф. 657. Оп. 1. Д. 48. Л. 84.

[56] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 327.

[57] Анимица Е.Г., Власова Н.Ю., Дворянкина Е.Б., Новикова Н.В., Софронов В.Н. Закрытые атомные города России (особенности развития и управления). Екатеринбург, 2002. С. 45.

[58] Новоселов В.Н., Носач Ю.Ф., Ентяков Б.Н. Атомное сердце России. С. 496-497.

[59] Анимица Е.Г., Власова Н.Ю., Дворянкина Е.Б., Новикова Н.В., Софронов В.Н. Закрытые атомные города России (особенности развития и управления). С. 46.

[60] Мельникова Н.В. Закрытый город: население и его менталитет (1950-е – 1960-е гг.). Екатеринбург, 2001. С. 6.

[61] ОГАЧО. Ф. 1137. Оп. 1. Д. 25. Л. 37.

[62] В первых отделах хранились секретные документы, которые выдавались работникам, допущенным к секретным сведениям, для ознакомления и исполнения.

[63] ОГАЧО. Ф. 1137. Оп. 1. Д. 31. Л. 34, 64. Д. 25. Л. 27-28.

[64] ОГАЧО. Ф. 1137. Оп. 1. Д. 25. Л. 95.

[65] Раскрывая первые страницы… К истории города Снежинска (Челябинска-70). С. 208.

[66] Мельникова Н.В. Закрытый город: население и его менталитет (1950-е – 1960-е гг.). С. 7.